Пошли, рассказали все, как было; поп начал вдову отчитывать, три недели 
отчитывал — насилу отстал от нее злой бес!




Леший




№374
[137]


Одна поповна, не спросясь ни отца, ни матери, пошла в лес гулять и пропала без 
вести. Прошло три года. В этом самом селе, где жили ее родители, был смелый 
охотник: каждый божий день ходил с собакой да с ружьем по дремучим лесам. Раз 
идет он по? лесу; вдруг собака его залаяла, и песья шерсть на ней щетиною 
встала. Смотрит охотник, а перед ним на лесной тропинке лежит колода, на колоде 
мужик сидит, лапоть ковыряет; подковырнет лапоть, да на месяц и погрозит: 
«Свети, свети, ясен месяц!» Дивно стало охотнику: отчего так, думает, собою 
мужик — еще молоде?ц, а волосом как лунь сед? Только подумал это, а он словно 
мысль его угадал: «Оттого, говорит, я и сед, что чертов дед!» Тут охотник и 
смекнул, что перед ним не простой мужик, а леший; нацелился ружьем — бац! и 
угодил ему в самое брюхо. Леший застонал, повалился было через колоду, да 
тотчас же привстал и потащился в чащу. Следом за ним побежала собака, а за 
собакою охотник пошел.
Шел-шел и добрел до горы; в той горе расщелина, в расщелине избушка стоит. 
Входит в избушку, смотрит: леший на лавке валяется — совсем издох, а возле него 
сидит де?вица да горько плачет: «Кто теперь меня поить-кормить будет!» — 
«Здравствуй, красная де?вица, — говорит ей охотник, — скажи: чья ты и 
откудова?» — «Ах, добрый мо?лодец! Я и сама не ведаю, словно я и вольного света 
не видала и отца с матерью не знавала». — «Ну, собирайся скорей! Я тебя выведу 
на святую Русь». Взял ее с собою и повел из лесу; идет да по деревьям всё метки 
кладет А эта девица была лешим унесена, прожила у него целые три года, вся-то 
обносилась, оборвалась — как есть совсем голая! А стыда не ведает.
Пришли на село; охотник стал выспрашивать: не пропадала ли у кого девка? 
Выискался поп. «Это, — говорит, — моя дочька!» Прибежала попадья: «Дитятко ты 
мое милое! Где ты была столько времени? Не чаяла тебя и видеть больше!» А дочь 
смотрит, только глазами хлопает — ничего не понимает; да уж после стала 
помаленьку приходить в себя... Поп с попадьей выдали ее замуж за того охотника 
и наградили его всяким добром. Стали было искать избушку, в которой она 
проживала у лешего; долго плутали по? лесу, только не нашли.




Морока




№375
[138]


Жил-был старик да старуха. Пришел бурлак и просится ночевать. Старик пустил: 
«Пожалуй, ночуй, только с таким уговором, чтобы всю ночь сказки сказывал». — 
«Изволь, буду сказывать». Ну, вот хорошо; полез старик с бурлаком на полати, а 
старуха сидит на печи — лен прядет. Бурлак и думает про себя: «Дай-ка, разве 
подшутить над ним!» — и оборотил себя волком, а старика медведем. «Побежим, — 
говорит, — отсюда», — и побежали в чистое поле. Увидал волк старикову кобылу и 
говорит: «Давай съедим кобылу!» — «Нет, ведь это моя кобыла!» — «Ну да ведь 
голод не тетка!» Съели они кобылу и опять побежали; увидали старуху, 
старикову-то жену, — волк опять и говорит: «Давай съедим старуху!» — «Ой, да 
ведь это моя старуха», — отвечает медведь. «Какая твоя!» Съели и старуху. 
Так-то медведь с волком лето целое пробегали; настает зима. «Давай, — говорит 
волк, — засядем в берлогу; ты полезай дальше, а я наперед сяду. Коли найдут нас 
охотники, так меня первого застрелят; а ты смотри, как меня убьют, начнут кожу 
сдирать, — ты выбеги, да через кожу-то переметнись, и обернешься опять 
человеком». Вот лежат они в берлоге; набрели на них охотники, сейчас застрелили 
волка и начали снимать с него кожу. В то самое время медведь как выскочит, да 
кувырк через волчью шкуру — и полетел старик с полатей вниз головою. «Ой, ой! — 
заревел он. — Всю спину отбил!» Старуха кричит: «Что ты, черна немочь! Почто 
пал? Кажись, пьян не был». — «Да вот почто, — и начал рассказывать: — Ты ведь 
ничего не знаешь, а мы с бурлаком зверьем были: он — волком, я — медведем; 
целое лето да зиму пробегали, и кобылу нашу съели, и тебя, старую, съели!» 
Старуха принялась хохотать, просто удержу нету: «Ай да бурлак! Славно 
подшутил!»