Народные русские сказки А. Н. Афанасьева в трех томах. Том 2


Александр
Николаевич
Афанасьев


Лев
Григорьевич
Бараг


Юрий
Александрович
Новиков


В издании афанасьевских сказок, вышедшем в академической серии «Литературные 
памятники», сохраняются текстологические принципы издания 1957 г. Тексты 
сверены с изданием 1873 г. По сохранившимся рукописям из архива Всесоюзного 
географического общества уточнены паспортные сведения о записях сказок, 
имевшиеся в прежних изданиях сборника А. Н. Афанасьева. В «Дополнениях» к 
третьему тому печатаются предисловия Афанасьева к 1-му, 2-му и 4-му выпускам 
первого издания. К основному корпусу сказок присоединены тексты лубочных сказок 
из примечаний Афанасьева, напечатанные в IV книге издания 1873 г., а в 
«Дополнениях» — «Заметка о сказке „Еруслан Лазаревич”», сказки, изъятые 
цензурой, ряд текстов из сборника «Русские заветные сказки» и из рукописи 
«Народные русские сказки не для печати» с предисловием к женевскому изданию 
«Русских заветных сказок». Подстрочные пояснения Афанасьева к отдельным словам 
и выражениям в настоящем издании воспроизведены полностью. В примечаниях указан 
сюжетный тип каждой сказки по международному указателя Аарне — Томпсона (АТ); в 
тех случаях, когда сюжетный тип сказки не полностью соответствует номеру по AT, 
номер сопровождается пометой «отчасти».
Во второй том вошли сказки с №179 по №318, а также список сокращений.




Сивко-бурко




№179
[1]



Жил-был старик; у него было три сына, третий-от Иван-дурак, ничего не делал, 
только на печи в углу сидел да сморкался. Отец стал умирать и говорит: «Дети! 
Как я умру, вы каждый поочередно ходите на могилу ко мне спать по три ночи», — 
и умер. Старика схоронили. Приходит ночь; надо большому брату ночевать на 
могиле, а ему — коё лень, коё боится, он и говорит малому брату: «Иван-дурак! 
Поди-ка к отцу на могилу, ночуй за меня. Ты ничего же не делаешь!» Иван-дурак 
собрался, пришел на могилу, лежит; в полночь вдруг могила расступилась, старик 
выходит и спрашивает: «Кто тут? Ты, большой сын?» — «Нет, батюшка! Я, 
Иван-дурак». Старик узнал его и спрашивает: «Что же больш-от сын не пришел?» — 
«А он меня послал, батюшка!» — «Ну, твое счастье!» Старик свистнул-гайкнул
[2]
богатырским посвистом: «Сивко-бурко, вещий воронко!» Сивко бежит, только земля 
дрожит, из очей искры сыплются, из ноздрей дым столбом. «Вот тебе, сын мой, 
добрый конь; а ты, конь, служи ему, как мне служил». Проговорил это старик, лег 
в могилу. Иван-дурак погладил, поласкал сивка и отпустил, сам домой пошел. Дома 
спрашивают братья: «Что, Иван-дурак, ладно ли ночевал?» — «Очень ладно, 
братья!» Другая ночь приходит. Середний брат тоже не идет ночевать на могилу и 
говорит: «Иван-дурак! Поди на могилу-то к батюшке, ночуй и за меня». Иван-дурак,
 не говоря ни слова, собрался и покатил, пришел на могилу, лег, дожидается 
полночи. В полночь также могила раскрылась, отец вышел, спрашивает: «Ты, 
середний сын?» — «Нет, — говорит Иван-дурак, — я же опять, батюшка!» Старик 
гайкнул богатырским голосом, свистнул молодецким посвистом: «Сивко-бурко, вещий 
воронко!» Бурко бежит, только земля дрожит, из очей пламя пышет, а из ноздрей 
дым столбом. «Ну, бурко, как мне служил, так служи и сыну моему. Ступай 
теперь!» Бурко убежал; старик лег в могилу, а Иван-дурак пошел домой. Братья 
опять спрашивают: «Каково, Иван-дурак, ночевал?» — «Очень, братья, ладно!» На 
третью ночь Иванова очередь; он не дожидается наряду, собрался и пошел. Лежит 
на могиле; в полночь опять старик вышел, уж знает, что тут Иван-дурак, гайкнул