№207
[118]


Бывали-живали царь да царица; у царя, у царицы был один сын, Иван-царевич. 
Вскоре царь умер, сыну своему царство оставил. Царствовал Иван-царевич тихо и 
благополучно и всеми подданными был любим, ходил он с своим воинством воевать в 
иные земли, в дальние края, к Пану Плешевичу; рать-силу его побил, а самого в 
плен взял и в темницу заточил. А был Пан Плешевич куда хорош и пригож! Увидала 
его царица, мать Ивана-царевича, влюбилась и стала частенько навещать его в 
темнице. Однажды говорит ей Пан  Плешевич: «Как бы нам сына твоего, 
Ивана-царевича, убить? Стал бы я с тобой вместе царствовать!» Царица ему в 
ответ: «Я бы очень рада была, если б ты убил его!» — «Сам я убить его не смогу; 
а слышал я, что есть в чистом поле чудище о трех головах. Скажись царевичу 
больною и вели убить чудище о трех головах да вынуть из чудища все три сердца; 
я бы съел их — у меня бы силы прибыло».
На другой день царица разболелась-расхворалась, позвала к себе царевича и 
говорит ему таково слово: «Чадо мое милое, Иван-царевич! Съезди в поле чистое; 
убей чудище о трех головах, вынь из него три сердца и привези ко мне: скушаю — 
авось поправлюсь!» Иван-царевич послушался, сел на коня и поехал. В чистом поле 
привязал он своего доброго коня к старому дубу, сам сел под дерево и ждет... 
Вдруг прилетело чудище великое, село на старый дуб — дуб зашумел и погнулся. 
«Ха-ха-ха! Будет чем полакомиться: конь — на обед, молодец — на ужин!» — «Эх ты,
 поганое чудище! Не уловивши бела лебедя, да кушаешь!» — сказал Иван-царевич, 
натянул свой тугой лук и пустил калену стрелу; разом сшиб чудищу все три головы,
 вынул три сердца, привез домой и отдал матери.
Царица приказала их сжарить; после взяла и понесла в темницу к Пану Плешевичу. 
Съел он, царица и спрашивает: «Что — будет ли у тебя силы с моего сына?» — «Нет,
 еще не будет! А слышал я, что есть в чистом поле чудище о шести головах; пусть 
царевич с ним поборется. Одно что-нибудь: или чудище его пожрет, или он 
привезет еще шесть сердец». Царица побежала к Ивану-царевичу: «Чадо мое милое! 
Мне немного полегчило; а слышала я, что есть в чистом поле другое чудище, о 
шести головах; убей его и привези шесть сердец».
Иван-царевич сел на коня и поехал в чистое поле, привязал коня к старому дубу, 
а сам сел под дерево. Прилетело чудище о шести головах — весь дуб пошатнулся: 
«Ха-ха-ха! Конь — на обед, молодец — на ужин!» — «Нет, чудище поганое! Не 
уловивши бела лебедя, да кушаешь!» Натянул царевич свой тугой лук, пустил 
калену стрелу и сбил чудищу три головы. Бросилось на него чудище поганое, и 
бились они долгое время; Иван-царевич осилил, срубил и достальные три головы, 
вынул из чудища шесть сердец, привез и отдал матери. Она того часу приказала их 
сжарить; после взяла и понесла в темницу к Пану Плешевичу.
Пан Плешевич от радости на? ноги вскочил, царице челом бил; съел шесть сердец — 
царица и спрашивает: «Что — станет ли у тебя силы с моего сына?» — «Нет, не 
станет! А слышал я, что есть в чистом поле чудище о девяти головах: коли съем 
еще его сердца? — тогда нешто будет у меня силы с ним поправиться!» Царица 
побежала к Ивану-царевичу: «Чадо мое милое! Мне получше стало; а слышала я, что 
есть в чистом поле чудище о девяти головах; убей его и привези девять сердец». 
— «Ах, матушка ро?дная! Ведь я устал, пожалуй мне не состоять супротив того 
чудища о девяти головах!» — «Дитя мое! Прошу тебя — съезди, привези».
Иван-царевич сел на коня и поехал; в чистом поле привязал коня к старому дубу, 
сам сел под дерево и заспал. Вдруг прилетело чудище великое, село на старый дуб 
— дуб до земли пошатнулся. «Ха-ха-ха! Конь —
на обед, молодец — на ужин!» Царевич проснулся: «Нет, чудище поганое! Не 
уловивши бела лебедя, да кушаешь!» Натянул свой тугой лук, пустил калену стрелу 
и сразу сшиб шесть голов, а с достальными долго-долго бился; срубил и те, вынул 
сердца?, сел на коня и поскакал домой. Мать встречает его: «Что, Иван-царевич, 
привез ли девять сердец?» — «Привез, матушка! Хоть с великим трудом, а достал». 
— «Ну, дитя мое, теперь отдохни!»
Взяла от сына сердца?, приказала сжарить и отнесла в темницу к Пану Плешевичу. 
Пан Плешевич съел, царица и спрашивает: «Что — станет ли теперь силы с моего 
сына?» — «Станет-то станет, да все опасно; а слышал я, что когда богатырь в 
баню сходит, то много у него силы убудет; пошли-ка наперед сына в баню». Царица 
побежала к Ивану-царевичу. «Чадо мое милое! Надо тебе в баню сходить, с белого 
тела кровь омыть». Иван-царевич пошел в баню; только что омылся — а Пан 
Плешевич тут как тут, размахнулся острым мечом и срубил ему голову. Повестил о 
том царицу — она от радости запрыгала, велела Ивана-царевича зарыть в могилу, а 
сама стала с Паном Плешевичем в любви поживать да всем царством заправлять.
Осталось у Ивана-царевича двое малых сыновей; они бегали, играли, у 
бабушки-задворенки оконницу изломали. «Ах вы, собачьи сыны! — обругала их 
бабушка-задворенка. — Зачем оконницу изломали?» Прибежали они к своей мамке, 
стали ее спрашивать: почему-де так неласково обзывают нас? Отвечает мать: «Нет, 
дитятки! Вы не собачьи сыны; был у вас батюшка, сильный и славный богатырь 
Иван-царевич, да убил его Пан Плешевич, и схоронили его во сырой земле». — 
«Матушка! Дай нам мешочек сухариков, мы пойдем оживим нашего батюшку». — «Нет, 
дитятки, не оживить его вам». — «Благослови, матушка, мы пойдем». — «Ну, 
ступайте; бог с вами!» Того часу дети Ивана-царевича срядились и пошли в дорогу.
 Долго ли, коротко ли шли они — скоро сказка сказывается, не скоро дело 
делается; попался навстречу им седой старичок: «Куда вы, царевичи, путь