Подошли к широкой-широкой реке. Сестра говорит: «Братец! Сядем тут отдохнуть». 
Села и не видала, как царевич махнул полотенцем — тотчас мост явился. «Пойдем, 
сестрица! Бог дал мост, чтобы перейти нам на ту сторону». Перешли за реку, 
царевич украдкой махнул другим концом полотенца — мост пропал, как не бывало! 
Приходят они в то самое царство, где народ вымер; никого нет, везде пусто! 
Пообжилися немножко; вздумалось брату пойти на охоту, и пошел он со своими 
собаками бродить по лесам, по болотам.
В это время прилетает к реке Змей Горыныч; ударился о сыру землю и сделался 
таким молодцом да красавцем, что ни вздумать, ни взгадать, только в сказке 
сказать. Зовет к себе царевну: «Ты, — говорит, — меня измучила, тоской 
иссушила; я без тебя жить не могу!» Полюбился Змей Горыныч царевне, кричит ему: 
«Лети сюда через реку!» — «Не могу перелететь». — «А я что же сделаю?» — «У 
твоего брата есть полотенце, возьми его, принеси к реке и махни одним концом». 
— «Он мне не даст!» — «Ну, обмани его, скажи, будто вымыть хочешь». Приходит 
царевна во дворец; на ту пору и брат ее возвратился с охоты. Много всякой дичи 
принес и отдает сестре, чтоб завтра к обеду приготовила. Она спрашивает: 
«Братец! Нет ли у вас чего вымыть из черного белья?» — «Сходи, сестрица, в мою 
комнату; там найдешь», — сказал Иван-царевич и совсем забыл о полотенце, что 
баба-яга подарила, да не велела царевне показывать. Царевна взяла полотенце; на 
другой день брат на охоту, она к реке, махнула одним концом полотенца — и в ту 
ж минуту мост явился. Змей перешел по? мосту. Стали они целоваться, миловаться; 
потом пошли во дворец. «Как бы нам, — говорит змей, — твоего брата извести?» — 
«Придумай сам, а я не ведаю», — отвечает царевна. «Вот что: притворись больною 
и пожелай волчьего молока; он пойдет молоко добывать — авось голову свернет!»
Воротился брат, сестра лежит на постели, жалуется на болезнь свою и говорит: 
«Братец! Во сне я видела, будто от волчьего молока поздоровею; нельзя ли где 
добыть? А то смерть моя приходит». Иван-царевич пошел в лес — кормит волчиха 
волчонков, хотел ее застрелить; она говорит ему человеческим голосом: 
«Иван-царевич! Не стреляй, не губи меня, не делай моих детей сиротами; лучше 
скажи: что тебе надобно?» — «Мне нужно твоего молока». — «Изволь, надои; еще 
дам в придачу волчонка; он тебе станет верой-правдою служить». Царевич надоил 
молока, взял волчонка, идет домой. Змей увидал, сказывает царевне: «Твой брат 
идет, волчонка несет, скажи ему, что тебе медвежьего молока хочется». Сказал и 
оборотился веником. Царевич вошел в комнату; за ним следом собаки вбежали, 
услыхали нечистый дух и давай теребить веник — только прутья летят! «Что это 
такое, братец! — закричала царевна. — Уймите вашу охоту, а то завтра и подмести 
нечем будет!» Иван-царевич унял свою охоту и отдал ей волчье молоко.
Поутру спрашивает брат сестру: «Каково тебе, сестрица?» — «Немножко полегчило; 
если б ты, братец, принес еще медвежьего молока — я бы совсем выздоровела». 
Пошел царевич в лес, видит: медведиха детей кормит, прицелился, хотел ее 
застрелить; взмолилась она человеческим голосом: «Не стреляй меня, Иван-царевич,
 не делай моих детей сиротами; скажи: что тебе надобно?» — «Мне нужно твоего 
молока». — «Изволь, еще дам в придачу медвежонка». Царевич надоил молока, взял 
медвежонка, идет назад. Змей увидал, говорит царевне: «Твой брат идет, 
медвежонка несет; пожелай еще львиного молока». Вымолвил и оборотился помелом; 
она сунула его под печку. Вдруг прибежала охота Ивана-царевича, почуяла 
нечистый дух, бросилась под печку и давай тормошить помело. «Уймите, братец, 
вашу охоту, а то завтра нечем будет печки замести». Царевич прикрикнул на своих 
собак; они улеглись под стол, а сами так и рычат.
Наутро опять царевич спрашивает: «Каково тебе, сестрица?» — «Нет, не помогает, 
братец! А снилось мне нынешнюю ночь: если б ты добыл молока от львицы — я бы 
вылечилась». Пошел царевич в густой-густой лес, долго ходил — наконец увидел: 
кормит львица малых львенков, хотел ее застрелить; говорит она человеческим 
голосом: «Не стреляй меня, Иван-царевич, не делай моих детушек сиротами; лучше 
скажи: что тебе надобно?» — «Мне нужно твоего молока». — «Изволь, еще одного 
львенка в придачу дам». Царевич надоил молока, взял львенка, идет домой. Змей 
Горыныч увидал, говорит царевне: «Твой брат идет, львенка несет», — и стал 
выдумывать, как бы его уморить.
Думал-думал, наконец выдумал послать его в тридесятое государство; в том 
царстве есть мельница за двенадцатью дверями железными, раз в год отворяется — 
и то на короткое время; не успеешь оглянуться, как двери захлопнутся. «Пусть-ка 
попробует, достанет из той мельницы мучной пыли!» Вымолвил эти речи и 
оборотился ухватом; царевна кинула его под печку. Иван-царевич вошел в комнату, 
поздоровался и отдал сестре львиное молоко; опять собаки почуяли змеиный дух, 
бросились под печку и начали ухват грызть. «Ах, братец, уймите вашу охоту; еще 
разобьют что-нибудь!» Иван-царевич закричал на собак; они улеглись под столом, 
а сами всё на ухват смотрят да злобно рычат.
К утру расхворалась царевна пуще прежнего, охает, стонет. «Что с тобой, 
сестрица? — спрашивает брат. — Али нет от молока пользы?» — «Никакой, братец!» 
— и стала его посылать на мельницу. Иван-царевич насушил сухарей, взял с собой 
и собак и зверей своих и пошел на мельницу. Долго прождал он, пока время 
настало и растворились двенадцать железных дверей; царевич взошел внутрь, 
наскоро намел мучной пыли и только что успел выйти, как вдруг двери за ним 
захлопнулись, и осталась охота его на мельнице взаперти. Иван-царевич заплакал: 
«Видно, смерть моя близко!»
Воротился домой; змей увидал, что он один, без охоты идет. «Ну, — говорит, — 
теперь его не боюсь!» Выскочил к нему навстречу, разинул пасть и крикнул: 
«Долго я до тебя добирался, царевич! Уж и ждать надоело; а вот-таки добрался же 
— сейчас тебя съем!» — «Погоди меня есть, лучше вели в баню сходить да наперед 
вымыться». Змей согласился и велел ему самому и воды натаскать, и дров нарубить,