Вдруг отворяется дверь, входит баба-яга и кричит громким голосом: «Ах вы, 
бродяги бездомные! Доселева тут птица не пролетывала, зверь не прорыскивал, а 
вы забрались, все кушанья приели, все горшки перебили. Хорошо же, вот я с вами 
разделаюсь!» Отвечает Никита: «Молчи, старое стерво! Мы и сами сумеем 
разделаться. Эй, брат Тимоха, подержи ее, ведьму, да покрепче!» Тимофей схватил 
бабу-ягу в охапку, стиснул крепко-накрепко, а Никита сейчас ее за косы и давай 
по избе возить. «Батюшки!

Не бейте, — просится баба-яга, — я вам сама в пригоде
[103]
буду: что хотите, все вам достану». — «А ну, старая, говори: можешь ли достать 
нам целющей и живущей воды? Коли достанешь, пущу живую на белый свет; а нет, 
так лютой смерти предам».

Баба-яга согласилась и привела их к двум родникам: «Вот вам целюшая, а вот и 
живущая вода!» Никита Колтома почерпнул целющей воды, облил себя — и выросли у 
него ноги: ноги совсем здоровые, а не двигаются. Почерпнул он живущей воды, 
помочил ноги — и стал владеть ими. То же было и с Тимофеем Колтомою; помазал он 
глазные ямки целющей водой — появились у него очи, совсем-таки невредимые, 
только ничего не видят; помазал их живущей водой — и стал видеть лучше прежнего.
 Поблагодарили братья старуху, отпустили ее домой и пошли выручать грозного 
царя из беды-напасти.
Приходят в столичный город и видят — грозный царь перед самым дворцом свиней 
пасет. Никита Колтома заиграл в свисток; и пастух и свиньи пошли плясать. Елена 
Прекрасная увидала это из окошечка, осердилась и тотчас приказала принести пуки 
розог и высечь и пастуха и музыканта. Прибежала стража, схватила их и повела во 
дворец угощать розгами. Никита Колтома как пришел во дворец к Елене Прекрасной, 
не захотел долго мешкать, схватил ее за белые руки и говорит: «Узнаешь ли меня, 
Елена Прекрасная? Ведь я — Никита Колтома. Теперь, грозный царь, она в твоей 
воле; что захочешь, то и сделаешь!» Грозный царь приказал ее расстрелять, а 
Никиту сделал своим первым министром, всегда его почитал и во всем слушался.




№200
[104]


Задумал царевич жениться, и невеста есть на примете — прекрасная царевна, да 
как достать ее? Много королей и королевичей и всяких богатырей ее сватали, да 
ничего не? взяли, только буйные головы на плахе сложили; и теперь еще торчат их 
головы на ограде вокруг дворца гордой невесты. Закручинился, запечалился 
царевич; не ведает, кто бы помог ему? А тут и выискался Иван Голый — мужик был 
бедный, ни есть, ни пить нечего, одежда давно с плеч свалилася. Приходит он к 
царевичу и говорит: «Самому тебе не добыть невесты, и коли один поедешь 
свататься — буйну голову сложишь! А лучше поедем вместе; я тебя из беды выручу 
и все дело устрою; только обещай меня слушаться!» Царевич обещал ему исполнять 
все его советы, и на другой же день отправились они в путь-дорогу.
Вот и приехали в иное государство и стали свататься. Царевна говорит: «Надо 
наперед у жениха силы пытать». Позвала царевича на пир, угостила-употчевала; 
после обеда начали гости разными играми забавляться. «А принесите-ка мое ружье, 
с которым я на охоту езжу», — приказывает царевна. Растворились двери — и несут 
сорок человек ружье не ружье, а целую пушку. «Ну-ка, нареченный жених, выстрели 
из моего ружьеца». — «Иван Голый, — крикнул царевич, — посмотри, годится ли это 
ружье?» Иван Голый взял ружье, вынес на крылечко, пнул ногою — ружье полетело 
далеко-далеко и упало в сине море. «Нет, ваше высочество! Ружье ледащее, куда 
из него стрелять такому богатырю!» — докладывает Иван Голый. «Что ж это, 
царевна? Али ты надо мной смеешься? Приказала принести такое ружье, что мой 
слуга ногой пнул — оно в море упало!» Царевна велела принести свой лук и стрелу.

Опять растворились двери, сорок человек лук со стрелой принесли. «Попробуй, 
нареченный жених, пусти мою стрелку». — «Эй, Иван Голый! — закричал царевич. — 
Посмотри, годится ли лук для моей стрельбы?» Иван Голый натянул лук и пустил 
стрелу: полетела стрела за сто верст, попала в богатыря Марка Бегуна и отбила 
ему обе руки. Закричал Марко Бегун богатырским голосом: «Ах ты, Иван Голый! 
Отшиб ты мне обе руки; да и тебе беды не миновать!» Иван Голый взял лук на 
колено и переломил надвое: «Нет, царевич! Лук ледащий — не годится такому 
богатырю, как ты, пускать с него стрелы». — «Что же это, царевна? Али ты надо 
мной потешаешься? Какой лук дала — мой слуга стал натягивать да стрелу пускать, 
а он тут же пополам изломился?» Царевна приказала вывести из конюшни своего 
ретивого коня.
Ведут коня сорок человек, едва на цепях сдержать могут: столь зол, неукротим! 
«Ну-ка, нареченный жених, прогуляйся на моем коне; я сама на нем каждое утро 
катаюся». Царевич крикнул: «Эй, Иван Голый! Посмотри, годится ли конь под 
меня?» Иван Голый прибежал, начал коня поглаживать, гладил-гладил, взял за 
хвост, дернул — и всю шкуру содрал. «Нет, — говорит, — конь ледащий! Чуть-чуть 
за хвост пошевелил, а с него и шкура слетела». Царевич начал жаловаться: «Эх, 
царевна! Ты все надо мной насмешку творишь; вместо богатырского коня клячу 
вывела». Царевна не стала больше пытать царевича и на другой день вышла за него