раза в воду опустил. Опустил, знашь, и надел его на царевну. Надел на царевну и 
велел ей тою водою умываться. Вот этим делом-то, как она, матушка, надела на 
себя тот образ и, знашь, умылась тою водою, вдруг из нее недуг-от, вражья-то 
нечистая сила, клубом вылетел вон. Вылетел вон, и она, слышь, стала здорова 
по-прежнему.
Вот этим делом-то невесть как все обрадовались. Обрадовались и не знали, чем 
наградить этого мужичка. И землю, слышь, давали, и вотчину сулили, и жалованье 
большое клали. «Нет, слышь, ничего не надо!» Вот царевна-то и говорит царю: «Я 
замуж за него иду». — «Ладно», — царь-от сказал.

Вот этим делом-то, слышь, и повенчались. Повенчались, и стал наш мужичок ходить 
в одеже царской, жить в царских хоромах, пить-есть всё и на всё заодно с ними. 
Жил-жил и принаторел
[463]
к ним. Вот как принаторел он к ним, и говорит: «Пустите меня на родину; у меня, 
слышь, есть мать, старушка бедная». — «Ладно, — царевна, знашь, жена-то его, 
сказала. — Поедем вместе».

Вот и поехали они вместе, вдвоем с царевной. Лошади-то, одежа, коляска, сбруя — 
все царское. Ехали, ехали и подъезжают они, слышь, к его родине. Подъезжают к 
родине, вот и попадается навстречу им тот криводушный, что, знашь, спорил-то с 
ним, что лучше жить кривдой, чем правдой. Идет, слышь, навстречу; вот 
правдивый-от царский сын и говорит: «Здравствуй, братец мой», — называет его, 
слышь, по имени! Тому, знашь, в диковину, что в коляске такой знатный барин его 
знает, и не узнал его. «Помнишь, ты спорил со мною, что лучше жить кривдой, чем 
правдой, и выколол мне глаза? Это я самый!»
Вот, знашь, он оробел и не знал, что делать. «Нет, не бойся, я на тебя, слышь, 
и не сержусь, а желаю и тебе такого ж счастья. Вот поди ты в такой-то лес, — 
знашь, научает его, как его бог научил. — В том лесе увидишь ты тропинку. Поди 
по той тропинке, придешь ты к гремячему ключу. Напейся, слышь, из того ключа 
воды и умойся. Как умоешься, поди ты вверх по ключу. Увидишь там ты большой дуб,
 влезь на него и просиди всю ночь на нем. Под ним, слышь, токовище нечистых 
духов, и ты слушай и услышишь свое счастье».
Вот, знашь, криводушный-от по его слову, как по-писаному, все это сделал. Нашел 
лес и ту тропинку. Пошел по тропинке и пришел, слышь, к гремячему ключу. 
Напился, знашь, и умылся. Умылся и пошел вверх по нем. Пошел вверх и увидел 
большой дуб, под ним все утоптано. Вот он залез на этот дуб. Залез на дуб, 
знашь, и дождался ночи. Дождался ночи и слышит, как со всех сторон слетались на 
токовище нечистые духи. Вот как слетелись — и услыхали по духу его на дубу. 
Услыхали, знашь, по духу и растерзали его на мелкие части.
Так тем, слышь, это дело и покончилось, что правдивый-от стал царским сыном, а 
криводушного-то загрызли черти.




№116
[464]


Жили два купца: один кривдой, другой правдой; так все и звали их: одного 
Кривдою, а другого Правдою. «Послушай, Правда! — сказал раз Кривда. — Ведь 
кривдою жить на свете лучше!..» — «Нет!» — «Давай спорить?» — «Давай». — «Ну, 
слушай: у тебя три корабля, у меня два; если на трех встречах нам скажут, что 
жить правдою лучше, то все корабли твои, а если кривдою, то мои!» — «Хорошо!..»
Плыли они много ль, мало ль, сколь не далече путь свой продолжали, — встретился 
им купец. «Послушай, господин купец, чем на свете жить лучше: кривдою или 
правдою?» — «Жил я правдою, да плохо; а теперь живу кривдою, кривда лучше!» 
Плывут они дальше много ль, мало ль, и встречается им мужичок. «Послушай, 
добрый человек, чем на свете лучше жить: кривдою или правдою?» — «Известное 
дело — кривдою; а правдою куска хлеба не наживешь!» На третьей встрече им 
сказали то же самое.

Отдал Правда три корабля Кривде, вышел на берег и пошел тропинкою в темный лес. 
Пришел он в избушку и лег под печку спать. Ночью поднялся страшный шум, и вот 
кто-то говорит: «А ну-тка, похвалитесь: кто из вас нынче гуще кашу заварил?» — 
«Я поссорил Кривду с Правдою!» — «Я сделал, что двоюродный брат женится на 
сестре!» — «Я разорил мельницу и до тех пор буду ее разорять, пока не забьют 
крест-накрест палей
[465]
». — «Я сомустил
[466]
человека убить!» — «А я напустил семьдесят чертенят на одну царскую дочь; они 
сосут ей груди всякую ночь». А вылечит ее тот, кто сорвет жар-цвет!» (Это такой 
цвет, который когда цветет — море колыхается и ночь бывает яснее дня; черти его 
боятся!)


Как ушли они, Правда вышел и помешал жениться двоюродному брату на сестре, 
запрудил мельницу, не дал убить человека, достал жар-цвет и вылечил царевну.