Вот девочка не была глупа, да зашла прежде к своей родной тетке. «Здравствуй, 
тетушка!» — «Здравствуй, родимая! Зачем пришла?» — «Матушка послала к своей 
сестре попросить иголочку и ниточку — мне рубашку сшить». Та ее и научает: «Там 
тебя, племянушка, будет березка в глаза стегать — ты ее ленточкой перевяжи; там 
тебе ворота будут скрипеть и хлопать — ты подлей им под пяточки маслица; там 
тебя собаки будут рвать — ты им хлебца брось; там тебе кот будет глаза драть — 
ты ему ветчины дай». Пошла девочка; вот идет, идет и пришла.

Стоит хатка, а в ней сидит баба-яга костяная нога и ткет. «Здравствуй, 
тетушка!» — «Здравствуй, родимая!» — «Меня матушка послала попросить у тебя 
иголочку и ниточку — мне рубашку сшить». — «Хорошо; садись покуда ткать». Вот 
девочка села за кросна
[402]
, а баба-яга вышла и говорит своей работнице: «Ступай, истопи баню да вымой 
племянницу, да смотри, хорошенько; я хочу ею позавтракать». Девочка сидит ни 
жива, ни мертва, вся перепуганная, и просит она работницу: «Родимая моя! Ты не 
столько дрова поджигай, сколько водой заливай, решетом воду носи», — и дала ей 
платочек.

Баба-яга дожидается; подошла она к окну и спрашивает: «Ткешь ли, племянушка, 
ткешь ли, милая?» — «Тку, тетушка, тку, милая!» Баба-яга и отошла, а девочка 
дала коту ветчинки и спрашивает: «Нельзя ли как-нибудь уйти отсюдова?» — «Вот 
тебе гребешок и полотенце, — говорит кот, — возьми их и убежи; за тобою будет 
гнаться баба-яга, ты приклони ухо к земле и как заслышишь, что она близко, 
брось сперва полотенце — сделается широкая-широкая река; если ж баба-яга 
перейдет через реку и станет догонять тебя, ты опять приклони ухо к земле и как 
услышишь, что она близко, брось гребешок — сделается дремучий-дремучий лес; 
сквозь него она уже не проберется!»
Девочка взяла полотенце и гребешок и побежала; собаки хотели ее рвать — она 
бросила им хлебца, и они ее пропустили; ворота хотели захлопнуться — она 
подлила им под пяточки маслица, и они ее пропустили; березка хотела ей глаза 
выстегать — она ее ленточкой перевязала, и та ее пропустила. А кот сел за 
кросна и ткет: не столько наткал, сколько напутал. Баба-яга подошла к окну и 
спрашивает: «Ткешь ли, племянушка, ткешь ли, милая?» — «Тку, тетка, тку, 
милая!» — отвечает грубо кот.
Баба-яга бросилась в хатку, увидела, что девочка ушла, и давай бить кота и 
ругать, зачем не выцарапал девочке глаза. «Я тебе сколько служу, — говорит кот, 
— ты мне косточки не дала, а она мне ветчинки дала». Баба-яга накинулась на 
собак, на ворота, на березку и на работницу, давай всех ругать и колотить. 
Собаки говорят ей: «Мы тебе сколько служим, ты нам горелой корочки не бросила, 
а она нам хлебца дала». Ворота говорят: «Мы тебе сколько служим, ты нам водицы 
под пяточки не подлила, а она нам маслица подлила». Березка говорит: «Я тебе 
сколько служу, ты меня ниточкой не перевязала, она меня ленточкой перевязала». 
Работница говорит: «Я тебе сколько служу, ты мне тряпочки не подарила, а она 
мне платочек подарила».
Баба-яга костяная нога поскорей села на ступу, толкачом погоняет, помелом след 
заметает и пустилась в погоню за девочкой. Вот девочка приклонила ухо к земле и 
слышит, что баба-яга гонится, и уж близко, взяла да и бросила полотенце: 
сделалась река такая широкая-широкая! Баба-яга приехала к реке и от злости 
зубами заскрипела; воротилась домой, взяла своих быков и пригнала к реке; быки 
выпили всю реку дочиста. Баба-яга пустилась опять в погоню. Девочка приклонила 
ухо к земле и слышит, что баба-яга близко, бросила гребешок: сделался лес такой 
дремучий да страшный! Баба-яга стала его грызть, но сколь ни старалась — не 
могла прогрызть и воротилась назад.
А дед уже приехал домой и спрашивает: «Где же моя дочка?» — «Она пошла к 
тетушке», — говорит мачеха. Немного погодя и девочка прибежала домой. «Где ты 
была?» — спрашивает отец. «Ах, батюшка! — говорит она. — Так и так — меня 
матушка посылала к тетке попросить иголочку с ниточкой — мне рубашку сшить, а 
тетка, баба-яга, меня съесть хотела». — «Как же ты ушла, дочка?» Так и так — 
рассказывает девочка. Дед как узнал все это, рассердился на жену и расстрелил 
ее; а сам с дочкою стал жить да поживать да добра наживать, и я там был, 
мед-пиво пил: по усам текло, в рот не попало.




Василиса Прекрасная




№104
[403]


В некотором царстве жил-был купец. Двенадцать лет жил он в супружестве и прижил 
только одну дочь, Василису Прекрасную. Когда мать скончалась, девочке было 
восемь лет. Умирая, купчиха призвала к себе дочку, вынула из-под одеяла куклу, 
отдала ей и сказала: «Слушай, Василисушка! Помни и исполни последние мои слова. 
Я умираю и вместе с родительским благословением оставляю тебе вот эту куклу;