на добрых людей разных городов и области; есть, господа, человек доброй, живет 
в немецкой области под Иваном-городом в реке Нарве, по имени рыба Сиг, да 
другой, господа, человек доброй, живет в Новгородской области в реке Волхове, 
по имени рыба Лодуга». Спрашивали ответчика Ерша: «Ты, Ерш, шлешься ли на 
лещову правду, на таковых людей?» И ответчик Ерш рече: «Слатися, господа, нам 
на таковых людей не уметь; Сиг и Лодуга — люди богатые, животами прожиточны, а 
Лещ такой же человек заводной
[282]
, шлем(т)ся в послушество»
[283]
. И судьи спрашивали ответчика Ерша: «Почему у тебя такие люди недрузья и какая 
у тебя с ними недружба?» Ответчик Ерш рече: «Господа мои судьи! Недружбы у нас 
с ними никакой не было, а слатися на них не смеем — для того что Сиг и Лодуга 
люди великие, а Лещ такой же человек заводной; они хотят нас, маломочных людей, 
испродать
[284]
напрасно».


Судьи спрашивали истца Леща: «Еще кому у тебя ведомо Ростовское озеро и о реках 
и о востоках, и на кого шлешься?» Истец Лещ рече: «Шлюсь я, господа, из 
виноватых есть человек доброй, живет в Переславском озере, рыба Сельдь». Судьи 
спрашивали ответчика Ерша: «Ты, Ерш, шлешься ли на лещовую правду?» Ответчик же 
Ерш рече: «Сиг, и Лодуга, и Сельдь с племяни
[285]
, а Лещ такой же человек заводной: в суседстве имаются, где судятся — едят и 
пьют вместе, про нас не молвят».


И судьи послали пристава Окуня и велели взять с собою в понятых Мня
[286]
, приказали взять в правде переславскую Сельдь. Пристав же Окунь емлет в 
понятых Мня, и Мень Окуню-приставу сулит посулы великие и рече: «Господине 
Окуне! Аз не гожуся в понятых быть: брюхо у меня велико — ходить не смогу, а се 
глаза малы — далеко не вижу, а се губы толсты — перед добрыми людьми говорить 
не умею». Пристав же Окунь емлет в понятых Головля и Язя. И Окунь поставил в 
правде переславскую Сельдь. И судьи спрашивали в правде у переславской Сельди: 
«Сельдь, скажи ты нам про Леща, и про Ерша, и промеж ими про Ростовское озеро». 
Сельдь же рече в правде: «Леща с товарищи знают; Лещ человек доброй, христианин 
божий, живет своею, а не чужою (силою); а Ерш, господа, злой человек Щетинник»
[287]
.


«...знаешь ли его?» Осетр же рече: «Аз, господа
[288]
, не в правде
[289]
и не
[290]
в послушестве, а впрямь (скажу:) слышал про того Ерша, что сварят его в ухе, а 
столько не едят, сколько расплюют. Да еще, господа, вам скажу божиею правдою о 
своей обиде: когда я шел из Волги-реки к Ростовскому озеру и к рекам жировать и 
он меня встретил на устье Ростовского озера и нарече мя братом; а я лукавства 
его не ведал, а спрошать про него, злого человека, никого не лучилось, и он 
меня вопроси: «Братец Осетр, где идеши?» И аз ему поведал: «Иду к Ростовскому 
озеру и к рекам жировать». И рече ми Ерш: «Братец Осетр, когда аз шел 
Волгою-рекою, тогда аз был толще тебя и до?ле (долее, т е. длиннее), бока мои 
терли у Волги-реки берега, очи мои были аки полная чаша, хвост же мой был аки 
большой судовой парус; а ныне, братец Осетр, видишь ты и сам, каков я стал 
скуден, иду из Ростовского озера». Аз же, господа, слышав такое его прелестное
[291]
слово, и не пошел в Ростовское озеро к рекам жировать; дружину
[292]
свою и детей голодом поморил, а сам от него вконец погинул. Да еще вам, господа,
 скажу: тот же Ерш обманул меня, Осетра, старого мужика, и приведе меня к 
неводу, и рече ми: «Братец Осетр, пойдем в невод; есть там рыбы много». И я его 
нача посылати напредь. И он, Ерш, мне рече: «Братец Осетр, коли меньшей брат 
ходит напредь большего?»
[293]
И я на его, господа, прелестное слово положился и в невод пошел, обратился в 
невод да увяз, а невод что боярский двор — идти (войти) ворота широки, а выйти 
узки. А тот Ерш за невод выскочил в ечею
[294]
, а сам мне насмехался: «Ужели ты, братец, в неводу рыбы наелся!» А как меня 
поволокли вон из воды, и тот Ерш нача прощатися: «Братец, братец Осетр! Прости, 
не поминай лихом». А как меня мужики на берегу стали бить дубинами по голове и 
я нача стонать, и он, Ерш, рече ми: «Братец Осетр, терпи Христа ради!»