№74
[240]


Жила-была на Руси ворона, с няньками, с мамками, с малыми детками, с ближними 
соседками. Прилетели гуси-лебеди, нанесли яичек; а ворона стала их забижать, 
стала у них яички таскать.
Случилось лететь мимо сычу; видит он, что ворона больших птиц забижает, и 
полетел к сизому орлу. Прилетел и просит: «Батюшка сизый орел! Дай нам 
праведный суд на шельму ворону». Сизый орел послал за вороной легкого посла 
воробья. Воробей тотчас полетел, захватил ворону; она было упираться, воробей 
давай ее пинками и привел-таки к сизому орлу.

Орел стал судить. «Ах ты шельма ворона, шаловая
[241]
голова, непотребный нос, г... хвост! Про тебя говорят, что ты на чужое добро 
рот разеваешь, у больших птиц яички таскаешь». — «Напраслина, батюшка сизый 
орел, напраслина!» — «Про тебя же сказывают: выйдет мужичок сеять, а ты 
выскочишь со всем своим содомом и ну разгребать». — «Напраслина, батюшка сизый 
орел, напраслина!» — «Да еще сказывают: станут бабы жать, нажнут и покладут 
снопы на поле, а ты выскочишь со всем содомом и опять-таки ну разгребать да 
ворошить». — «Напраслина, батюшка сизый орел, напраслина!»

Осудили ворону в острог посадить.




Золотая рыбка




№75
[242]


На море на океане, на острове на Буяне стояла небольшая ветхая избушка; в той 
избушке жили старик да старуха. Жили они в великой бедности; старик сделал сеть 
и стал ходить на? море да ловить рыбу: тем только и добывал себе дневное 
пропитание. Раз как-то закинул старик свою сеть, начал тянуть, и показалось ему 
так тяжело, как доселева никогда не бывало: еле-еле вытянул. Смотрит, а сеть 
пуста; всего-навсего одна рыбка попалась, зато рыбка не простая — золотая. 
Возмолилась ему рыбка человечьим голосом: «Не бери меня, старичок! Пусти лучше 
в сине море; я тебе сама пригожусь: что пожелаешь, то и сделаю». Старик 
подумал-подумал и говорит: «Мне ничего от тебя не надобно: ступай гуляй в 
море!»
Бросил золотую рыбку в воду и воротился домой. Спрашивает его старуха: «Много 
ли поймал, старик?» — «Да всего-навсего одну золотую рыбку, и ту бросил в море; 
крепко она возмолилась: отпусти, говорила, в сине море; я тебе в пригоду стану: 
что пожелаешь, все сделаю! Пожалел я рыбку, не? взял с нее выкупу, даром на 
волю пустил». — «Ах ты, старый черт! Попалось тебе в руки большое счастье, а ты 
и владать не сумел».
Озлилась старуха, ругает старика с утра до вечера, не дает ему спокоя: «Хоть бы 
хлеба у ней выпросил! Ведь скоро сухой корки не будет; что жрать-то станешь?» 
Не выдержал старик, пошел к золотой рыбке за хлебом; пришел на? море и крикнул 
громким голосом: «Рыбка, рыбка! Стань в море хвостом, ко мне головой». Рыбка 
приплыла к берегу: «Что тебе, старик, надо?» — «Старуха осерчала, за хлебом 
прислала». — «Ступай домой, будет у вас хлеба вдоволь». Воротился старик: «Ну 
что, старуха, есть хлеб?» — «Хлеба-то вдоволь; да вот беда: корыто раскололось, 
не в чем белье мыть; ступай к золотой рыбке, попроси, чтоб новое дала».
Пошел старик на? море: «Рыбка, рыбка! Стань в море хвостом, ко мне головой». 
Приплыла золотая рыбка: «Что тебе надо, старик?» — «Старуха прислала, новое 
корыто просит». — «Хорошо, будет у вас и корыто». Воротился старик, — только в 
дверь, а старуха опять на него накинулась: «Ступай, — говорит, — к золотой 
рыбке, попроси, чтоб новую избу построила; в нашей жить нельзя, того и смотри 
что развалится!» Пошел старик на? море: «Рыбка, рыбка! Стань в море хвостом, ко 
мне головой». Рыбка приплыла, стала к нему головой, в море хвостом и 
спрашивает: «Что тебе, старик, надо?» — «Построй нам новую избу; старуха 
ругается, не дает мне спокою; не хочу, говорит, жить в старой избушке: она того 
и смотри вся развалится!» — «Не тужи, старик! Ступай домой да молись богу, все 
будет сделано».
Воротился старик — на его дворе стоит изба новая, дубовая, с вырезными узорами. 
Выбегает к нему навстречу старуха, пуще прежнего сердится, пуще прежнего 
ругается: «Ах ты, старый пес! Не умеешь ты счастьем пользоваться. Выпросил избу 
и, чай, думаешь — дело сделал! Нет, ступай-ка опять к золотой рыбке да скажи 
ей: не хочу я быть крестьянкою, хочу быть воеводихой, чтоб меня добрые люди