хвост!» — и высунула хвост, а собаки схватили за хвост и самоё лисицу вытащили 
и разорвали.




№22
[95]


Живал-бывал старик да старушка. Старушка померла. Старику стало очень жалко, 
пошел он искать плачеи. Идет, а навстречу ему медведь: «Куда, старик, пошел?» — 
«Плачеи искать, старуха померла». — «Возьми меня в плачеи». Старик спрашивает: 
«Умеешь ли плакать?» Он заплакал: «м-е!» Старик говорит: «Не умеешь, не надобно,
 голос нехорош!»

Пошел вперед; лисица бежит: «Куда, старик, пошел?» — спрашивает его. «Плачеи 
искать, старуха померла». — «Возьми-ка меня». — «Умеешь ли плакать? Поплачь-ка».
 Она заплакала: «У — кресть-я-ни-на — бы-ла — ста-руш-ка — по-утру — ра-но — 
вста-ва-ла — боль-ше — простня
[96]
— пряла — щи — ка-шу — ва-ри-ла — ста-ри-ка — кор-ми-ла».

Старик сказал лисичке: «Ступай, ты мастерица плакать!» — и привел ее домой, 
старухе в ноги посадил — та стала плакать, — а сам пошел гроб строить. Пока 
старик ходил да воротился, а в избе нет ни старухи, ни лисички: все лисичка 
съела и сама ушла. Поплакал-поплакал старик и стал жить один.




Мужик, медведь и лиса




№23
[97]


Пахал мужик ниву, пришел к нему медведь и говорит ему: «Мужик, я тебя сломаю!» 
— «Нет, не замай (не трогай); я вот сею репу, себе возьму хоть корешки, а тебе 
отдам вершки». «Быть так, — сказал медведь, — а коли обманешь — так в лес по 
дрова ко мне хоть не езди!» Сказал и ушел в дуброву. Пришло время: мужик репу 
копает, а медведь из дубровы вылезает. «Ну, мужик, давай делить!» — «Ладно, 
медведюшка! Давай я привезу тебе вершки», — и отвез ему воз ботвы.
Медведь остался доволен честным разделом. Вот мужик наклал свою репу на воз и 
повез в город продавать, а навстречу ему медведь: «Мужик, куда ты едешь?» — «А 
вот, медведюшка, еду в город корешки продавать». — «Дай-ка попробовать, каков 
корешок!» Мужик дал ему репу. Медведь как съел — «а-а, — заревел, — ты меня 
обманул, мужик! Корешки твои сладеньки. Теперь не езжай ко мне по дрова, а то 
задеру!» Мужик воротился из города и боится ехать в лес; пожег и полочки, и 
лавочки, и кадочки, наконец делать нечего — надо в лес ехать.

Въезжает потихонечку; откуда ни возьмись бежит лисица. «Что ты, мужичок, — 
спрашивает она, — так тихо бредешь?» — «Боюсь медведя?, сердит на меня, обещал 
задрать». — «Небось медведя?, руби дрова, а я стану порска?ть
[98]
; коли спросит медведь: что такое? скажи: ловят волков и медведей». Мужик 
принялся рубить; глядь — ан медведь бежит и мужику кричит: «Эй, старик! Что это 
за крик?» Мужик говорит: «Волков ловят да медведей». — «Ох, мужичок, положи 
меня в сани, закидай дровами да увяжи веревкой; авось подумают, что колода 
лежит». Мужик положил его в сани, увязал веревкою и давай обухом гвоздить его в 
голову, пока медведь совсем окочурился
[99]
.


Прибежала лиса и говорит: «Где медведь?» — «А вот, околел!» — «Ну что ж, 
мужичок, теперь нужно меня угостить». — «Изволь, лисонька! Поедем ко мне, я 
тебя угощу». Мужик едет, а лиса вперед бежит; стал мужик подъезжать к дому, 
свистнул своим собакам и притравил лисицу. Лиса пустилась к лесу и юрк в нору; 
спряталась в норе и спрашивает: «Ох вы, мои глазоньки, что вы смотрели, когда я 
бежала?» — «Ох, лисонька, мы смотрели, чтоб ты не спотыкнулась». — «А вы, ушки, 
что делали?» — «А мы всё слушали, далеко ли псы гонят». — «А ты, хвост, что 
делал?» — «Я-то, — сказал хвост, — все мотался под ногами, чтоб ты запуталась, 
да упала, да к собакам в зубы попала». — «А-а, каналья! Так пусть же тебя 
собаки едят». И, высунув из норы свой хвост, лиса закричала: «Ешьте, собаки, 
лисий хвост!» Собаки за хвост потащили и лисицу закамшили
[100]