преданий, и доказательства своего изначального родства затаили в звуках родного 
слова. Доказано, что тою же творческою силою, какою создавался язык, 
создавались и народные верования и верная их представительница — народная 
поэзия; образование слова и мифа шло одновременно, и взаимное воздействие языка 
на создание мифических представлений и мифа, на рождение слова не подлежит 
сомнению. Теперь, если мы припомним, что народные сказки древнейшей первичной 
формации сохранили в себе много указаний и намеков на седую старину 
доисторического периода, что они суть обломки древнейшего поэтического слова — 
эпоса, который был для народа хранилищем его верований и подвигов, — для нас 
будет понятно и то удивительное с первого взгляда сходство, какое замечается 
между сказками различных народов, живущих на столь отдаленных одна от другой 
местностях и столь разною историческою жизнию. Особенно такое сходство 
замечается между сказками народов, состоящих в наиболее близком племенном 
родстве, например между сказками славянскими, литовскими и немецкими. Читатели 
убедятся в этих высказанных нами мнениях из подробного сличения народных сказок,
 на котором мы, с надеждою пояснить многие старинные предания, основываем 
примечания к нашему изданию
[1]
.


Народные русские сказки раскрывают пред нами обширный мир. Поверья и предания, 
встречаемые в них, говорят о старинном доисторическом быте славянских племен; 
олицетворенная стихия, вещие птицы и звери, чары и обряды, таинственные загадки,
 сны и приметы — все послужило мотивами, из которых развился сказочный эпос, 
столько пленительный своею младенческою наивностью, теплою любовью к природе и 
обаятельною силою чудесного. Могучие силы и поразительные явления природы, 
признанные в эпоху язычества за богов, вследствие обычного развития древних 
верований воплощались не только в птиц и зверей, но и в антропоморфические 
образы и, сблизившись мало-помалу с человеческими формами и свойствами, 
снизошли, наконец, с своей недосягаемой высоты на степень
героев
, доступных людским страстям и житейским тревогам, и породили богатырские 
сказания, повествующие о их чудесных подвигах. Таковы все герои финской поэмы 
Калевалы и греческие полубоги; таков наш Змей Горыныч, который в «былинах» 
является уже богатырем, хотя и сохраняет все атрибуты огненного змея 
(молниеносной тучи); таковы в народных сказках великаны и богатыри, удержавшие 
даже свои стихийные названия: Вихорь, Гром, Град. Эти сказочные герои усвоили 
себе то страшное могущество, какое принадлежит силам природы, и получили 
громадные, соответственные этому могуществу размеры; самое слово
богатырь
(от слова
бог
чрез прилагательное
богат
; сравни латинск. deus, dives, divus от корня div — блистать, светить, откуда и 
наши баснословные
дивы
) означает существо, наделенное высшими, божескими качествами. Трудные подвиги 
богатырей и их битвы с великанами и змиями суть только образные, поэтические 
изображения естественных явлений, так могущественно влияющих на 
производительность земли. Солнце, закрываемое темными тучами, в народных 
сказках представляется златокудрою девою неописанной красоты, похищаемою змием, 
который уносит ее в свои неприступные горы и ограждает крепкими затворами; 
освободителем красной де?вицы является богатырь, владетель чудодейственного 
меча-саморуба, то есть сам Перун, божество грозы и молнии: он проникает в 
мрачные подземелья, выпивает там всю сильную воду и поражает змия, или, говоря 
простым, обыкновенным языком, он разбивает тучи молнией, проливает на землю 
дождь и выводит из змииных пещер деву-солнце. Другой ряд народных сказок в 
таких же пластических образах изображает годовое обращение этого светила. 
Невеста-земля, в полном цвете и роскоши своих летних уборов, вдруг под влиянием 
чар злой колдуньи-зимы превращается в камень и засыпает долгим, непробудным 
сном; во всем ее царстве жизнь приостанавливается и как бы застывает до тех пор,
 пока жаркий поцелуй молодого царевича — весеннего солнца не разбудит красавицы 
для любви и общей радости. Пробужденная невеста вступает в брак с светозарным 
царевичем, и земля начинает свои роды.


Позднее сказка, верная народной жизни, отразила в своих богатырских повестях 
черты из эпохи великой борьбы христианских идей с языческими; многие из древних 
преданий были подновлены, согласно с вновь возникшими взглядами и убеждениями, 
и некоторые эпические сказания получили легендарную обстановку, хотя, впрочем, 
из-за этих подновлений до сих пор еще сквозит дохристианская старина. 
Сильномогучие богатыри, победители сказочных великанов и многоглавых змиев в 
«былинах» уже сражаются против какого-то Идолища и неверных народов; на своих 
крепких плечах они выносят беспрестанные и беспощадные битвы с
погаными
азиатскими кочевниками и отстаивают независимость и государственные основы 
родной земли, тогда как великаны и змии выставляются защитниками басурманства. 
Еще позднее — и народная сказка, свидетельствуя нам о некоторых чертах древнего