Рассказал Кейнын (см. прим. к № 5), зап. и пер. Е. С. Рубцова. Публикуется 
впервые.


Сказки о женщинах, не желающих выходить замуж, широко распространены в 
азиатско-эскимосском и чукотском фольклоре.


Эти же сюжеты отмечаются в фольклоре аляскинских и канадских эскимосов. В 
ранних мифических преданиях женские персонажи часто выступали в роли морских 
владычиц, создательниц людей и животных, а также несли другие космогонические 
функции. Как и в большинстве волшебно-мифических сказок, здесь персонажи не 
имеют собственных имен, но место действия определяется с топонимической 
точностью (называются древние эскимосские поселения Наукан и Имаклик).



В селении Нунак
77
жил старшина, удачливый китобой. И гребцы у него были как на подбор: выносливые,
 удалые, молодец к молодцу. Была у него дочь, одна-единственная. Других детей 
не было. Дочь уже в пору девичества вошла. Летом часто в горы уходила. Был у 
нее щенок, которого она сама растила. Каждый раз, когда шла в тундру за 
съедобными кореньями и травами, брала с собой щенка, чтобы не скучно было. Дома 
щенок ей все принесет, что она ни попросит, — слова выучился понимать. Отец ее 
каждую весну кита добывал. Был он удачливый охотник и жил небедно. К тому же 
добрый и справедливый был и к людям приветливый: Мяса всем поровну давал, 
никого не обделит, никому больше не даст. Поэтому в горячую пору в работниках у 
него никогда нужды не было.

Дочь его была красивая, на загляденье. Стали парни Нунака к ней свататься. 
Согласится отец выдать дочь за какого-нибудь парня. Поселится жених в доме 
старшины, чтобы за жену отработать. А невеста на него и не глядит. Ну и 
возвращается жених домой ни с чем. Не хочет дочка старшины замуж выходить, 
никто ей не нравится. Многие нунакцы получили отказ. Стали из соседних селений 
сватать ее. Опять согласился отец выдать ее. А она гонит от себя всех женихов 
прочь. Теперь уже и гребцы отца свататься стали. А она ни на кого глядеть не 
хочет. Те гребцы, которые хотели зятьями стать и которых она отвергла, 
обиделись на старшину, стали уходить от него. Одна эта девушка обидела всех 
нунакскйх парней. Совсем мало осталось гребцов у старшины.
Перезимовали, опять лето наступило. Дочка старшины снова стала собирать 
съедобные травы. Вот однажды ушла она в тундру, отец ее и думает: «Нет от 
дочери никакой пользы, один только вред. Вот и гребцов у меня не стало, а разве 
я плохо к ним относился? И все это из-за дочери. Может, она совсем одна хочет 
жить? Надо сказать всем жителям Нунака: пусть они готовятся в путь, пока дочка 
в тундре. Пусть оставят ее одну. Заберут с собой всю пищу, которая хранится в 
ямах, в землянках, под снегом, и даже мясохранилище выскоблят. А как соберутся, 
пусть едут отсюда кому куда вздумается. И чтобы кусочка мяса здесь не осталось».

Распорядился старшина с места сниматься. Бросились нунакцы исполнять его приказ.
 Всю пищу, что хранилась в землянках, ямах, под снегом, достали, с собой 
погрузили. И разъехались кто куда хотел. Сам старшина в Имаклик поехал.
Собирает девушка в тундре съедобные травы И не ведает, что селения ее больше 
нет. Набрала она полные мешки — а дело уже к вечеру было — и пошла домой со 
своим верным щенком. Приходят — а в яранге никого нет, даже и вещей никаких не 
осталось. Хотела поесть, и еды нет. Пошла было к яме, где мясо хранилось, а яма 
пустая. Вернулась в ярангу, поела сухой травы и кореньев и спать легла. Щенок 
рядом с ней лег. Проснулись, опять травы поели. Девушка все ямы обошла, мясо 
отыскивая. Откроет яму — а в ней даже ошметков жира нет, все дочиста выскоблено.
 А тут осень на носу, все холоднее становится, землю иней одел. А им и 
согреться нечем, дрожат, друг о дружку греются.
Вот однажды, когда уж совсем нечего было в рот взять, спустилась девушка в яму, 
чтобы под настилом натеков жира поискать. Убрала настил, стала натекший жир 
соскабливать. Видит: посреди ямы большой плоский камень. Подняла она этот 
камень, а под ним, на счастье, большущий кусок китовой кожи. Обрадовалась 
девушка, даже оторопела: столько еды! Взяла кожу, принесла домой. Сама поела и 
щенку дала. Стали они этой кожей питаться, по маленькому кусочку съедали, лишь 
бы с голоду не умереть, и на много дней ее растянули. А кожу-то кита, 
оказывается, тетка специально для нее оставила. А тут и лед подошел, прочно 
море сковал. Съели они всю кожу, совсем нечего есть стало. Откуда же им пищи 
взять? Из-за холода ни днем ни ночью спать как следует не могли. Стены землянки 
изнутри иней покрыл.

Вот раз никак не могут уснуть. А ночь звездная, тихая. Вдруг загрохотало что-то 
снаружи. «Ну, — думают, — наверное, тунгак
78