Там, где он жил, коса в море вдавалась, и человек на этой косе промышлял: море 
там часто на берег зверя выбрасывало. Его жена не могла за лето собрать много 
съедобных корней и ягод: детишки еще малы, а оставить их дома не с кем.
Пришла зима. Земля, озера, реки замерзли. А охотник этот зимой часто щеки 
сильно обмораживал. Вот раз пошел он по косе, дошел до утеса. Ходил, ходил, все 
расщелины осмотрел. Вдруг слышит голоса. «Верно, соседи выброшенного морем 
зверя нашли», — думает. Порадовался он соседской удаче да и пошел на голос. 
Обогнул скалу, голоса слышит, а никого нет. Еще одну скалу обогнул — опять 
никого. Что за диво: громко так спорят, а никого не видно. Обошел кругом утес, 
так никого и не нашел. Взобрался на самую верхушку, стал слушать. И вот, 
сказывают, что услышал, пока там сидел:

— Я когда с холодом приду, — говорит один голое, — всю землю заморожу. Реки, 
озера льдом скую. А как со снегом приду, всю землю снегом занесу, все под 
снегом спрячу: травы съедобные и всякую ягоду, которыми сиротки питаются, и 
плавник, что море на дрова приносит. Еще больше рассержусь, и море все заморожу.
 А уж как совсем разъярюсь, жерди у яранг
53
ломать стану. Всех людей выморожу. То-то повеселюсь!


— А я наоборот, — другой голос отвечает, — приду, всю землю согрею. Растоплю 
лед на озерах и реках, станут люди рыбу ловить, ягоды, травы и коренья собирать 
— вот и будет пища у бедных. Отгоню подальше в море лед от берегов, станут 
охотники моржей, нерп да лахтаков
54
промышлять. Станут люди мясо есть и радоваться, меня добрым словом поминать. 
Если где по оврагам прошлогодний снег остался, я и его растоплю. Вот буду 
гордиться своими делами и радоваться!

Тогда первый и говорит:
— А ну, давай спросим вон того мужичка на скале, кто ему из нас больше люб. Эй, 
мужичок, кто тебе больше люб, кивни тому головой.
А мужичок думает, кому кивать-то, не видно никого. Но все-таки кивнул и 
говорит:
— Холод — это плохо. Весеннее солнышко хорошо. Весной моя жена не мерзнет, 
собирая коренья. И мне на солнце тепло — одежда у меня, гляди, сильно худая. И 
деткам моим солнышко в радость: не мерзнут они, не дрожат от холода.
Вот и отвечает ему невидимка:
— Будет тебе впредь во всем удача, и зверя всякого будешь бить много, щек 
морозить не будешь. И жена за лето ягод и кореньев напасет вдоволь. Ступай 
домой, мужичок! Слышишь ты меня?
Выслушал мужик эти слова и поспешил домой. Пришел, все жене рассказал. «Теперь,
 — говорит, — хорошо будем жить, в тепле и достатке. И растений съедобных много 
будешь собирать».
И стал тот мужик хорошо жить: зимой не мерзнет, снег не отрывает, ветра 
студеного не боится. А тут вскоре и весна наступила, реки вскрылись, озера 
талой водой набухли. Стал мужик много зверя и рыбы ловить. А дети подросли, и 
жена стала много съедобных корней и ягод запасать, и мерзнуть они перестали. И 
ветра с холодом с тех пор никогда не боялись. Состарились, а все не знали нужды.
 Дети выросли, один стал удачливым зверобоем, другой сметливым следопытом, а 
младшие хорошо диких оленей промышляли. Умерли старики, а дети и после их 
смерти хорошо жили. Тьфу.




3. Гром и Жизнетворец




Рассказал Гимугье, зап. Тагикак (см. прим. к № 1), пер. Г. А. Меновщиков. 
Публикуется впервые.


Сюжет предания отмечен только у эскимосов.


Давно это было. Жил Гром. И не было у него детей. Жены его рожали сыновей, но 
все они умирали. Вот однажды родила ему жена сына, а мальчик сейчас и заболел. 
Тогда решил Гром пойти к Жизнетворцу, просить у него помощи. И вот отправились 
они с Дождем в дорогу. Пришли к Жизнетворцу. Говорит Жизнетворцу Гром:
— Дети у меня не живут. Как родятся — сразу помирают. Научи, как беде помочь, 
что делать.
— Эх, Гром, — говорит Жизнетворец, — а я считал тебя всемогущим.
— Ты всемогущий, а не я, — отвечает Гром.
Тогда Жизнетворец говорит жене:
— Видишь, помирают у Грома дети. Не знаешь ли ты, кто отнимает у него детей?
— Знаю, — говорит жена. — Живут высоко в горах Таз и Бедренная кость от той