сказке на этот сюжет с горы на санках катается Куйкынняку, к которому приходит 
волк по имени Эгымчычын (ср. The Koryak, № 126).


В данном варианте (в отличие от эскимосского) — это и не совсем животная сказка,
 поскольку основной герой ее предстает в образе человека. Эта сказка служит 
иллюстрацией слабой дифференциации между волшебной и животной сказкой в 
корякском цикле о Куткыннеку (Куйкынняку) [ср. эскимосскую сказку «Волк и 
ворон» (Эск,_ ск. и лег., стр. 23), а также здесь чукотский текст № 110].


Данный сюжет в корякском варианте контаминируется с другим сюжетом, где брат 
погубленного волка Таяхтыт в союзе с земными и морскими зверями пытается мстить 
Куйкынняку.


О вороньем происхождении героя, о его магической силе свидетельствуют следующие 
моменты: Куйкынняку окрашивает море ольховой краской, отчего гибнут морские 
звери, а затем вывешивает снаружи свою воронью одежду, снегом с которой 
засыпает всех земных зверей.


Как в этой, так и в других сказках о вороне Куйкынняку, древний миф о 
вороне-творце выступает основой формирования сказок о животных, в которых 
миссия героя-творца причудливо сочетается с ролью плута и простака. В плане 
художественном мифологическая основа сюжета обогащается сатирическими и 
комическими мотивами, что знаменует идеологическую многоплановость сказки.


Решил Куйкынняку покататься. На гору отправился. Идет, водовозные санки за 
собой тащит. Пришел на гору. Скатился к самому морю. Через море перекатился. 
Обратно идет. Сам санки тащит.
Потом волк пришел.
— Здравствуй, двоюродный брат! Что делаешь? Катаешься? Ну-ка, брат, и я 
покатаюсь!
— Не смей садиться! Сломаешь!
— Ничего. Хоть разок скачусь!
Стал волк кататься. Три раза скатился. Потом сказал Куйкынняку:
— Ну ладно, брат, я домой пойду.
Вернулся домой Куйкынняку.
Через некоторое время решил волк: «Пойду в гости к двоюродному брату».
Отправился. Идет. Вдруг видит: на дороге ноги Куйкынняку валяются:
— Ой! Двоюродный брат! Какой смертью умер? — И съел ноги.
Еще немного прошел, руки нашел. И руки съел. Потом голову нашел и тоже съел. А 
потом и тело нашел, и это съел. Идет волк дальше.
Вдруг Куйкынняку закашлял в его животе:
— Эй, братец, куда мы идем?
— К твоему жилью.
Потом Куйкынняку спрашивает:
— Что это?
— Почки.
— А это, братец, что?
— Легкие.
— А вот это?
— Печень.
— А это что, на кочевую юрту похожее?
— Ой-ой! Не трогай! Это сердце!
— Ладно.
Немного погодя Куйкынняку опять спрашивает:
— Эй! Братец, где мы идем?
— К самому жилью подходим.
И снова Куйкынняку спрашивает:
— Куда пришли?
— Вот уже на крышу землянки, ко входной двери взбираемся.
Тут вцепился Куйкынняку в волчье сердце когтями. Что же — сдох волк.
Закричал Куйкынняку:
— Мити! Скорее выходи! Распотроши волка!
Взяла Мити нож, вышла. Распотрошила волка. Тогда Куйкынняку вышел оттуда, 
сказал:
— Живо, Мити, втащите волка в жилье.
Втащили, голову отрубили.
А Таятхыт — младший брат волка — дома брата ждет.
Сказал:
— Эй, куда старший брат ушел? Надо пойти поискать его.
Пошел на поиски. Увидел следы.
— Вон куда! К Куйкынняку, оказывается, пошел!
Пришел Таятхыт к Куйкынняку.
— Здравствуй, братец! Пришел? Ну, войди!
Вошел Таятхыт.
— Ну-ка, Мити, угости зятя головой тюленя-крылатки.