– Ее не берут ни копье, ни стрелы, ни меч, – добавил Урвар. – А 
одного-единственного крошечного языка ее пламени достаточно, чтобы опалить, 
сковать по рукам и ногам или умертвить кого угодно.

– Ну, а если у Тенгиля в горах есть Катла, что толку освобождать Долину 
Терновника? – спросил я. – С ее помощью он сможет ведь сокрушить нас в другой 
раз так же, как и в первый.

– По доброте своей он дал нам глухую стену для защиты, не забывайте об этом, – 
язвительно сказал Урвар. – И ворота, которые можно запереть под носом у 
чудовища!

А вообще-то мне, Сухарику, сказал Урвар, бояться Тенгиля больше нечего.

В тот же самый вечер он, и Юнатан, и София, и многие другие ворвутся в замок 
Тенгиля. Они одолеют его телохранителей и покончат с ним там, на месте, прежде 
чем он даже узнает о мятеже в долине. А потом Катлу оставят привязанной в ее 
пещере, пока она не станет такой слабой от голода, что ее можно будет убить.

– Другого способа покончить с чудовищем нет, – сказал Урвар.

Затем он снова напомнил о том, что нужно быстрее освободить долину от всех 
людей Тенгиля. Тогда Юнатан спросил:

– Освободить? Ты имеешь в виду – убить их всех?

– Да, а что еще я могу иметь в виду? – ответил Урвар.

– Но я же никого не могу убивать, – сказал Юнатан, – ты ведь знаешь это, Урвар!

– Даже если речь пойдет о спасении твоей жизни? – спросил Урвар.

– Да, даже тогда, – ответил Юнатан.

Урвар этого никак не мог понять, да и Маттиас тоже едва ли.

– Если бы все были такими, как ты, – сказал Урвар, – то зло безраздельно и 
вечно правило бы миром!

Но тогда я сказал, что если бы все были как Юнатан, то на свете не было бы 
никакого зла.

В тот вечер я не произнес больше ни слова. Только когда Маттиас пришел и 
подоткнул мне одеяло, я прошептал ему:

– Мне так страшно, Маттиас!

А Маттиас погладил меня по голове и сказал:

– Мне тоже!

Юнатану все же пришлось обещать Урвару, что он будет разъезжать верхом на коне 
в самой гуще сражения, чтобы вселять мужество в других людей и побудить их 
делать то, что он сам не может или не хочет.

– Люди в Долине Терновника должны видеть тебя, – сказал Урвар. – Они должны 
видеть нас обоих.

Тогда Юнатан сказал:

– Если я должен что-то сделать, значит, должен. Но при свете единственной 
маленькой свечи, горевшей в кухне, я видел, какой он бледный.

Когда мы вернулись из пещеры Катлы, нам пришлось оставить Грима и Фьялара в 
лесу у Эльфриды. Но было решено, что София приведет их с собой, когда въедет в 
Большие ворота в день битвы.

Было также решено, что буду делать я. Я не должен делать ничего, а только ждать,
 пока все будет кончено. Так сказал Юнатан. Мне нужно сидеть на кухне совсем 
одному и ждать.

Никому не удалось как следует поспать в ту ночь.

И вот настало утро.

Да, и вот настало утро, и настал день битвы. О, как болело в тот день мое 
сердце! Я видел более чем достаточно крови и слышал множество криков, потому 
что сражение шло на горном склоне возле Маттиасгордена. Я видел, как разъезжает 
верхом на коне Юнатан. Ветер бури трепал его волосы, а вокруг него кипела битва