в спину. Но я удрал от них, и один добрый крестьянин спрятал и меня и Грима у 
себя в сарае. А ночью он привел меня сюда, к Маттиасу. Теперь ты знаешь все.

– Нет, далеко не все, – вмешался Маттиас. – Ты не знаешь, что люди у нас в 
долине слагают песни про эту скачку и про Юнатана. Его приезд к нам – 
единственная радость в Долине Терновника с тех пор, как Тенгиль ворвался к нам 
и превратил нас в рабов. «Юнатан, заступник наш», – поют они, потому что верят: 
он освободит Долину Терновника. И я тоже в это верю. Ну, теперь ты знаешь все.

– Нет, всего ты не знаешь, – возразил Юнатан, – ты не знаешь, что после того, 
как Урвара заточили в пещеру Катлы, тайную борьбу в Долине Терновника возглавил 
Маттиас. Это Маттиаса они должны называть своим заступником, а не меня.

– Нет, я слишком стар, – сказал Маттиас. – Ведер прав, какая разница, жив я или 
помер!

– Нельзя так говорить, – вмешался я, – ты мой Дедушка.

– Да, ради этого мне стоит жить. Но возглавлять борьбу я уже больше не гожусь. 
Это дело молодых.

Он вздохнул:

– Ах, если бы только Урвар был здесь! Но он теперь будет сидеть в пещере Катлы 
до тех пор, покуда Катла не примется за него.

Тут я увидел, что Юнатан побледнел.

– Мы еще посмотрим, – пробормотал он, – за кого Катла примется.

И после добавил:

– А теперь за работу! Даже ты, Сухарик, не знаешь, что в этом доме мы днем спим,
 а ночью работаем. Идем, сейчас ты увидишь!

Он пролез первым в «бункер» и показал мне кое-что. Он отодвинул матрац, на 
котором мы спали, вынул несколько широких шатких половиц, и я увидел черную 
дыру в земле.

– Здесь начинается подземный ход, – объяснил Юнатан.

– А где он кончается? – спросил я, хотя был почти уверен в том, каков будет 
ответ.

– В чащобе, по другую сторону стены, – сказал он. – Там он окончится, когда 
будет готов. Еще пару ночей работы, и он дотянется туда, куда нам надо.

Он спустился в этот лаз.

– Я должен прорыть еще несколько метров, – сказал он. – Сам понимаешь, не могу 
же я вылезти и земли под самым носом у Толстого Дудика.

Потом Юнатан исчез, а я долго сидел и ждал. Наконец он вернулся с полным 
корытом земли. Я волоком протянул корыто в кухню, к Маттиасу.

– Вот еще землица для моего огорода, – пошутил Маттиас. – Было бы у меня хоть 
немного гороха и бобов, я посадил бы их, и не пришлось бы голодать.

– Как бы не так, – ответил Юнатан. – Из каждых десяти бобов на твоем огороде 
Тенгиль взял бы девять, разве ты забыл это?

– Твоя правда, – согласился Маттиас, – покуда Тенгиль хозяйничает в Долине 
Терновника, здесь будут царить нужда и голод.

Пока Маттиас высыпал землю из корыта, я стоял в дверях на карауле. Юнатан велел 
мне свистеть, если я замечу хоть малейшую опасность. Я должен был насвистывать 
один мотив, которому Юнатан выучил меня еще давно, когда мы жили на Земле. В то 
время мы часто насвистывали вместе по вечерам, когда ложились спать. Так что 
свистеть я умел хорошо. Юнатан снова спустился в лаз, чтобы продолжать работу, 
а Маттиас закрыл дверцу и задвинул ее буфетом.

– Запомни хорошенько, Сухарик, – сказал он, – когда Юнатан роет землю, дверца 
должна быть закрыта и буфет поставлен на место. Помни, что ты находишься в 
стране, где живет и хозяйничает Тенгиль.

– Да уж этого я не забуду, – сказал я.

В кухне было темно. На столе горела единственная свеча, но и ту Маттиас погасил.