получилась длинная-предлинная, узкая башня, которая сверху была увенчана чем-то,
 что явно должно было изображать купол: на самом верхнем кубике лежала 
маленькая круглая мясная тефтелька.



Карлсон играет в палатку

Да, это была для Малыша очень тяжёлая минута. Маме, конечно, не понравилось, 
что её тефтелями украшают башни из кубиков, и она не сомневалась, что это была 
работа Малыша.

— Карлсон, который живёт на крыше… — начал было Малыш, но папа строго прервал 
его:

— Вот что, Малыш: мы больше не хотим слушать твои выдумки про Карлсона!

Боссе и Бетан рассмеялись.

— Ну и хитрец же этот Карлсон! — сказала Бетан. — Он скрывается как раз в ту 
минуту, когда мы приходим.

Огорчённый Малыш съел холодную тефтельку и собрал свои кубики. Говорить о 
Карлсоне сейчас явно не стоило.

Но как нехорошо поступил с ним Карлсон, как нехорошо!

— А теперь мы пойдём пить кофе и забудем про Карлсона, — сказал папа и в 
утешение потрепал Малыша по щеке.

Кофе пили всегда в столовой у камина. Так было и сегодня вечером, хотя на дворе 
стояла тёплая, ясная весенняя погода и липы на улице уже оделись маленькими 
клейкими зелёными листочками. Малыш не любил кофе, но зато очень любил сидеть 
вот так с мамой, и папой, и Боссе, и Бетан перед огнем, горящим в камине…

— Мама, отвернись на минутку, — попросил Малыш, когда мама поставила на 
маленький столик перед камином поднос с кофейником.

— Зачем?

— Ты же не можешь видеть, как я грызу сахар, а я сейчас возьму кусок, — сказал 
Малыш.

Малышу надо было чем-то утешиться. Он был очень огорчён, что Карлсон удрал. 
Ведь действительно нехорошо так поступать — вдруг исчезнуть, ничего не оставив, 
кроме башни из кубиков, да ещё с мясной тефтелькой наверху!

Малыш сидел на своём любимом месте у камина — так близко к огню, как только 
возможно.

Вот эти минуты, когда вся семья после обеда пила кофе, были, пожалуй, самыми 
приятными за весь день. Тут можно было спокойно поговорить с папой и с мамой, и 
они терпеливо выслушивали Малыша, что не всегда случалось в другое время. 
Забавно было следить за тем, как Боссе и Бетан подтрунивали друг над другом и 
болтали о «зубрёжке». «Зубрёжкой», должно быть, назывался другой, более сложный 
способ приготовления уроков, чем тот, которому учили Малыша в начальной школе. 
Малышу тоже очень хотелось рассказать о своих школьных делах, но никто, кроме 
мамы и папы, этим не интересовался. Боссе и Бетан только смеялись над его 
рассказами, и Малыш замолкал — он боялся говорить то, над чем так обидно 
смеются. Впрочем, Боссе и Бетан старались не дразнить Малыша, потому что он им 
отвечал тем же. А дразнить Малыш умел прекрасно, — да и как может быть иначе, 
когда у тебя такой брат, как Боссе, и такая сестра, как Бетан!

— Ну, Малыш, — спросила мама, — ты уже выучил уроки?

Нельзя сказать, чтобы такие вопросы были Малышу по душе, но раз уж мама так 
спокойно отнеслась к тому, что он съел кусок сахару, то и Малыш решил 
мужественно выдержать этот неприятный разговор.

— Конечно, выучил, — хмуро ответил он.

Всё это время Малыш думал только о Карлсоне. И как это люди не понимают, что 
пока он не узнает, куда исчез Карлсон, ему не до уроков!

— А что вам задали? — спросил папа.

Малыш окончательно рассердился. Видно, этим разговорам сегодня конца не будет. 
Ведь не затем же они так уютно сидят сейчас у огня, чтобы только и делать, что 
говорить об уроках!