— Как… что ты хочешь сказать? — растерялся Малыш.

— Сыпь прямо туда, — сказал Карлсон. — Вот тебе и лучший в мире мусоропровод.

— Ведь получится, что я кидаю мусор на улицу, — возразил Малыш. — А этого 
нельзя делать.



Карлсон решительно придвинул к себе ведро:

— Нельзя, говоришь? Сейчас увидишь. Беги за мной!

Схватив ведро, он помчался вниз по крутому скату крыши. Малыш испугался, 
подумав, что Карлсон не сумеет остановиться, когда добежит до края.

— Тормози! — крикнул Малыш. — Тормози!

И Карлсон затормозил. Но только когда очутился на самом-самом краю.

— Чего ты ждёшь? — крикнул Карлсон Малышу. — Беги ко мне.

Малыш сел на крышу и осторожно пополз вниз.

— Лучший в мире мусоропровод!.. Высота падения мусора двадцать метров, — 
сообщил Карлсон и быстро опрокинул ведро.

Ореховая скорлупа, вишнёвые косточки, скомканная бумага устремились по лучшему 
в мире «мусоропроводу» могучим потоком на улицу и угодили прямо на голову 
элегантному господину, который шёл по тротуару и курил сигару.

— Ой, — воскликнул Малыш, — ой, ой, гляди, всё попало ему на голову!

Карлсон только пожал плечами:

— Кто ему велел гулять под мусоропроводом? У Малыша был всё же озабоченный вид.

— Наверно, у него ореховая скорлупа набилась в ботинки, а в волосах застряли 
вишнёвые косточки. Это не так уж приятно!

— Пустяки, дело житейское, — успокоил Малыша Карлсон. — Если человеку мешает 
жить только ореховая скорлупа, попавшая в ботинок, он может считать себя 
счастливым.

Но что-то было не похоже, чтобы господин с сигарой чувствовал себя счастливым. 
С крыши они видели, как он долго и тщательно отряхивается, а потом услышали, 
что он зовёт полицейского.

— Некоторые способны подымать шум по пустякам, — сказал Карлсон. — А ему бы, 
напротив, благодарить нас надо. Ведь если вишнёвые косточки прорастут и пустят 
корни в его волосах, у него на голове вырастет красивое вишнёвое деревцо, и 
тогда он сможет день-деньской гулять где захочет, рвать всё время вишни и 
выплёвывать косточки.

Но полицейского поблизости не оказалось, и господину с сигарой пришлось 
отправиться домой, так и не высказав никому своего возмущения по поводу 
ореховой скорлупы и вишнёвых косточек.

А Карлсон и Малыш полезли вверх по крыше и благополучно добрались до домика за 
трубой.

— Я тоже хочу выплёвывать вишнёвые косточки, — заявил Карлсон, едва они 
переступили порог комнаты. — Раз ты так настаиваешь, лезь за вишнями — они там, 
в мешке, подвешенном к потолку.

— Думаешь, я достану? — спросил Малыш.

— А ты заберись на верстак.

Малыш так и сделал, а потом они с Карлсоном сидели на крылечке, ели сухие вишни 
и выплёвывали косточки, которые, подскакивая с лёгким стуком, весело катились 
вниз по крыше.

Вечерело. Мягкие, тёплые осенние сумерки спускались на крыши и дома. Малыш 
придвинулся поближе к Карлсону. Было так уютно сидеть на крыльце и есть вишни, 
но становилось всё темней и темней. Дома выглядели теперь совсем иначе, чем 
прежде, — сперва они посерели, сделались какими-то таинственными, а под конец 
стали казаться уже совсем чёрными. Словно кто-то вырезал их огромными ножницами 
из чёрной бумаги и только кое-где наклеил кусочки золотой фольги, чтобы