— Почему? — спросил Карлсон.

— Да потому, что она меня любит. Как ты не понимаешь? — удивился Малыш.

Карлсон перестал жевать:

— Уж не умаешь ли ты, что моя бабушка любит меня меньше? Уж не думаешь ли ты, 
что она не кинулась на меня и не стала так крепко-прекрепко меня обнимать, что 
я весь посинел? Вот как меня любит моя бабушка. А я должен тебе сказать, что у 
моей бабушки ручки маленькие, но хватка железная, и если бы она меня любила ещё 
хоть на капельку больше, то я бы не сидел сейчас здесь — она бы просто задушила 
меня в своих объятиях.

— Вот это да! — изумился Малыш. — Выходит, твоя бабушка чемпионка по обниманию.

Конечно, бабушка Малыша не могла с ней сравниться, она не обнимала его так 
крепко, но всё-таки она тоже любила своего внука и всегда была к нему очень 
добра. Это Малыш решил ещё раз объяснить Карлсону.

— А ведь моя бабушка бывает и самой ворчливой в мире, — добавил Малыш, минуту 
подумав. — Она всегда ворчит, если я промочу ноги или подерусь с Ла́ссе 
Янсоном.

Карлсон отставил пустую тарелку:

— Уж не думаешь ли ты, что моя бабушка менее ворчливая, чем твоя? Да будет тебе 
известно, что, ложась спать, она заводит будильник и вскакивает в пять утра 
только для того, чтобы всласть наворчаться, если я промочу ноги или подерусь с 
Лассе Янсоном.

— Как, ты знаешь Лаосе Янсона? — с удивлением спросил Малыш.

— К счастью, нет, — ответил Карлсон.

— Но почему же ворчит твоя бабушка? — ещё больше изумился Малыш.

— Потому, что она самая ворчливая в мире, — отрезал Карлсон. — Пойми же 
наконец! Раз ты знаешь Лассе Янсона, как же ты можешь утверждать, что твоя 
бабушка самая ворчливая? Нет, куда ей до моей бабушки, которая может целый день 
ворчать: «Не дерись с Лассе Янсоном, не дерись с Лассе Янсоном…» — хотя я 
никогда не видел этого мальчика и нет никакой надежды, что когда-либо увижу.

Малыш погрузился в размышления. Как-то странно получалось… Ему казалось, что, 
когда бабушка на него ворчит, это очень плохо, а теперь выходит, что он должен 
доказывать Карлсону, что его бабушка ворчливей, чем на самом деле.

— Стоит мне только чуть-чуть промочить ноги, ну самую капельку, а она уже 
ворчит и пристаёт ко мне, чтобы я переодел носки, — убеждал Малыш Карлсона.

Карлсон понимающе кивнул:

— Уж не думаешь ли ты, что моя бабушка не требует, чтобы я всё время переодевал 
носки? Знаешь ли ты, что, как только я подхожу к луже, моя бабушка бежит ко мне 
со всех ног через деревню и ворчит и бубнит одно и то же: «Переодень носки, 
Карлсончик, переодень носки…» Что, не веришь?

Малыш поёжился:

— Нет, почему же…

Карлсон пихнул Малыша, потом усадил его на стул, а сам стал перед ним, упёршись 
руками в бока:

— Нет, я вижу, ты мне не веришь. Так послушай, я расскажу тебе всё по порядку. 
Вышел я на улицу и шлёпаю себе по лужам… Представляешь? Веселюсь вовсю. Но 
вдруг, откуда ни возьмись, мчится бабушка и орёт на всю деревню: «Переодень 
носки, Карлсончик, переодень носки!..»

— А ты что? — снова спросил Малыш.

— А я говорю: «Не буду переодевать, не буду!..» — потому что я самый 
непослушный внук в мире, — объяснил Карлсон. — Я ускакал от бабушки и залез на 
дерево, чтобы она оставила меня в покое.

— А она, наверно, растерялась, — сказал Малыш.

— Сразу видно, что ты не знаешь моей бабушки, — возразил Карлсон. — Ничуть она 
не растерялась а полезла за мной.

— Как — на дерево? — изумился Малыш.