И он выстрелил над самым ухом Малыша, который от неожиданности даже подпрыгнул 
на месте.

— И бедному дяде Юлиусу не придётся лечиться у доктора, — сказал Карлсон. — Его 
лечением займусь я.

— Ты? — удивился Малыш. — Да разве ты знаешь, как надо лечить дядю Юлиуса?

— Я не знаю? — возмутился Карлсон. — Обещаю тебе, что он у меня в два счёта 
забегает, как конь… Для этого есть три процедуры.

— Какие такие процедуры? — недоверчиво спросил Малыш.

— Щекотание, разозление и дуракаваляние, — серьёзно сказал Карлсон. — Никакого 
другого лечения не потребуется, ручаюсь!

А Малыш с тревогой глядел вниз, потому что из многих окон стали высовываться 
головы — видно, люди хотели выяснить, кто это стреляет. И тут он заметил, что 
Карлсон снова заряжает пистолетик.

— Не надо, Карлсон, прошу тебя, — взмолился Малыш. — Не стреляй больше!

— Спокойствие, только спокойствие, — сказал Карлсон. — Послушай, — продолжил он,
 помолчав, — я вот сижу и обдумываю одну вещь. А как по-твоему, может ли 
домомучительница тоже страдать онемением тела?

Но прежде чем Малыш успел ответить, Карлсон, ликуя, поднял руку с пистолетом 
над головой и выстрелил.

Резкий звук прокатился по крышам и замер. В соседних домах загудели голоса: то 
испуганные, то сердитые, а кто-то крикнул, что нужно вызвать полицию. Тут Малыш 
совсем вышел из себя. Но Карлсон сидел с невозмутимым видом и жевал булочку, 
уже последнюю.

— Чего это они там расшумелись? — недоумевал он. — Разве они не знают, что у 
меня сегодня день рождения?

Он проглотил последний кусочек булочки и запел песню, милую песенку, которая 
так хорошо звучала летним вечером.

		Пусть всё кругом
		Горит огнём,
		А мы с тобой споём:
		Ути, боссе, буссе, бассе,
		Биссе, и отдохнём.
		Пусть двести булочек несут
		На день рожденья к нам,
		А мы с тобой устроим тут
		Ути, боссе, буссе, капут,
		Биссе и тарарам.



Карлсон-первый ученик

В тот вечер, когда мама и папа отправились в путешествие, косой дождь барабанил 
по стёклам и гудел в водосточных трубах. Ровно за десять минут до их отъезда в 
квартиру ворвалась фрекен Бок, промокшая до нитки и злая как собака.

— Наконец-то! — прошептала мама. — Наконец-то! Она целый день прождала фрекен 
Бок и теперь, конечно, нервничала, но фрекен Бок этого не заметила.

— Я не могла прийти раньше. И в этом виновата Фрида, — хмуро сказала она.

Маме надо было о многом поговорить с фрекен Бок. Но времени на это уже не было: 
у подъезда их ждало такси.

— Главное, заботьтесь о мальчике, — сказала мама со слезами на глазах. — 
Надеюсь, с ним ничего не случится за время нашего отсутствия.

— При мне никогда ничего не случается, — заверила фрекен Бок, и папа сказал, 
что он в этом не сомневается.

Он был уверен, что дома всё будет в порядке. А потом папа и мама обняли на 
прощание Малыша, вышли на площадку и исчезли в лифте… И Малыш остался один с 
фрекен Бок.

Она сидела за кухонным столом, большая, грузная, раздражённая, и приглаживала 
мокрые волосы своими большими, красными руками. Малыш робко посмотрел на неё и 
попытался улыбнуться, чтобы показать своё дружелюбие. Он помнил, что, когда