Калле, глядя на лицо Бледного. Он наклонился вперед, чтобы рассмотреть его
получше, и... обломил сучок. Дядя Эйнар быстро оглянулся, пытаясь
определить, откуда исходит звук. Калле похолодел от страха.
  "Хоть бы они меня не увидели, хоть бы не увидели... Они же меня убьют!"
  Калле понимал: если его обнаружат сейчас, ему несдобровать. Вряд ли такой
человек, как Бледный, пощадит свидетеля, десять минут подслушивавшего их
разговор. К счастью, никто из троих не стал доискиваться, откуда донесся
шум. Калле облегченно вздохнул, и сердце его уже вернулось было на свое
обычное место, но вдруг он увидел нечто такое, отчего оно опять метнулось в
пятки.
  По улице шел человек. Маленькая фигурка в красном, непомерно большом
спортивном костюме. Это была Ева-Лотта. Она весело размахивала мокрым
платьем и насвистывала свою любимую песенку:

  "Жила-была девчонка,
  звалася Жозефина".

  "Только бы она меня не заметила! - взмолился Капле.- Если она скажет:
"Привет, Калле", все пропало?" Ева-Лотта поравнялась с домом.
  "Конечно, заметят! Она же непременно посмотрит на нашу дозорную вышку. И
зачем только я сюда залез?"
  - Здравствуйте, дядя Эйнар,- сказала Ева-Лотта.
  Дядя Эйнар всегда радовался, когда видел Еву-Лотту, но сейчас он был
просто в восторге.
  - Деточка! Как хорошо, что ты пришла! Я как раз собирался пойти
посмотреть, не готов ли обед. Пошли вместе!
  Он помахал тем двоим за калиткой.
  - Будьте здоровы, мальчики! К сожалению, я должен идти.
  - Будь здоров, старина,- отозвался Бледный.- Мы еще встретимся, можешь не
сомневаться.
  Ева-Лотта вопросительно взглянула на дядю Эйнара.
  - А ты не пригласишь друзей пообедать?- спросила она.
  - Да нет, знаешь, им, по-моему, некогда.
  Дядя Эйнар взял Еву-Лотту за руку.
  - Как-нибудь в другой раз, хозяюшка,- подтвердил Противный.
  "Ну, держись,- сказал себе Калле, когда Ева-Лотта проходила мимо клена.-
Ой, ой!.."
  - "Жила-была девчонка, звалася Жозефина..."
  Ева-Лотта запела и по привычке взглянула на развилку клена -
наблюдательный пункт Белой розы. Прямо в ее веселые голубые глаза смотрел
Калле.
  Если ты много лет подряд был воином Белой розы, если ты не раз участвовал
в кровопролитных битвах между индейцами и бледнолицыми, если ты, наконец,
был разведчиком союзников во второй мировой войне, то ты научился двум
вещам: ничему не удивляться и уметь молчать, когда надо. Вон сидит на
дереве твой товарищ, предостерегающе приложив палец к губам, и лицо его
выражает только одно: "Молчи!"
  Ева-Лотта идет дальше с дядей Эйнаром.
  - Всего-то у ней было, что швейная машина, шинашина-шина-шина, шина-на".

                                    10

  "Что вы скажете, господин Блюмквист, об этом знаменательном разговоре?"
  Калле лежал на спине под грушевым деревом у себя в саду, а воображаемый
собеседник опять интервьюировал его.
  "Видите ли,- сказал господин Блюмквист,- прежде всего ясно, что в данной
уголовной драме мы имеем дело не с одним, а сразу с тремя негодяями. И
предупреждаю вас, молодой человек (воображаемый собеседник был весьма молод
и неопытен), предупреждаю: в ближайшем будущем произойдут бурные события!
Для вас было бы лучше всего по вечерам сидеть дома. Борьба предстоит не на
жизнь, а на смерть, и тому, кто не привык иметь дело с подонками общества,
грозит нервное потрясение".
  Сам господин Блюмквист настолько привык иметь дело с подонками общества,
что не боялся за свою нервную систему. Он вынул трубку изо рта и продолжал:
  "Понимаете, эти два господина, Крук и Редиг - полагаю, вам не надо
объяснять, что это не настоящие их фамилии,- да, так вот, эти два типа
собираются задать жару дяде Эйнару... гм-м... Эйнару Линдебергу, или Бране,
как он иногда себя называет. По правде говоря, его жизнь в опасности!"
  "А на чью сторону собирается стать господин Блюмквист в этой борьбе?" -
почтительно осведомился собеседник.
  "На сторону общества, молодой человек, общества! Как всегда! Хотя бы это
стоило мне жизни".
  Знаменитый сыщик грустно улыбнулся. Ради общества он уже тысячу раз
жертвовал жизнью, и одним разом больше или меньше, роли не играло. Мысли
его потекли дальше.
  "Хотел бы я знать, чего они добиваются от дяди Эйнара",- подумал он, и
сейчас это уже был не господин Блюмквист, а просто Калле, озадаченный
маленький Калле, и вся эта история казалась ему довольно жуткой...
  Внезапно он вспомнил про газету. Ту самую, которую дядя Эйнар купил сразу
после своего приезда, когда они сидели в кафе. Калле хранил ее в левом