так, что родная мать не узнает!
  В последнюю минуту Сикстен вспомнил про Еву-Лотту. Она как раз
приготовилась перебраться в безопасное место. Увы, ей предстояло убедиться,
что свободу своего вождя она купила ценою собственной свободы... Алые
окружили заветный домик, и Ева-Лотта свалилась в их протянутые руки, словно
созревший плод.
  - В штаб ее, быстро! - приказал Сикстен.
  Ева-Лотта защищалась, как львица, однако сильные руки Бенки и Йонте
заставили ее подчиниться.
  Белые розы не замедлили ринуться на выручку. Калаче съехал по веревке с
чердака, Андерс с опасностью для жизни смело прыгнул с дерева. Но Сикстен
навязал преследователям ожесточенный арьергардный бой, и Алые без помех
дотащили свою пленницу до "крепостного рва". Переправить неистово
брыкающуюся Еву-Лотту по "подъемному мосту" было, разумеется, немыслимо.
Поэтому Бенка бесцеремонно толкнул ее в воду, после чего и сам вместе с
Йонте плюхнулся следом.
  - Не вздумай сопротивляться - утопим,- предупредил Йонте.
  Однако страшная угроза нисколько не помешала Еве-Лотте брыкаться еще
сильнее прежнего, и она была очень довольна, ухитрившись дважды загнать
Бенку и Йонте под воду. Правда, Ева-Лотта чуть не захлебнулась, но это не
омрачило ее радости.
  Бой на откосе у реки продолжался с неослабевающей силой. Гвалт стоял
такой, что булочник решил оставить свое тесто и выяснить, что происходит.
Он не спеша спустился к реке, как раз когда его дочь высунула из воды
мокрую голову. Бенка и Йонте отпустили Еву-Лотту и виновато посмотрели на
булочника. Битва на откосе стихла сама собой. Булочник задумчиво поглядел
на свое дитя.
  - Послушай, Ева-Лотта,- заговорил он наконец,- ты по-собачьи плавать
умеешь?
  - Еще бы! - ответила Ева-Лотта.- Я по-всякому умею!
  - Вот как! Ну что ж, я только это и хотел спросить,- деликатно сказал
булочник и зашагал обратно в пекарню.
  Штаб Алой розы помещался в гараже при почтмейстерском доме. Сейчас гараж
пустовал, и поэтому Сикстен временно занял его для своих нужд. Здесь он
держал удочки, футбольный мяч, велосипед, лук, мишень и все тайные бумаги и
документы Алой розы. Сюда-то и заточили промокшую насквозь Еву-Лотту.
Правда, Сикстен рыцарски предложил ей свой спортивный костюм.
  - Быть благородным с побежденными - вот мой девиз,- сказал он.
  - Вот еще, нисколько я не побежденная! - возразила Ева-Лотта.- Меня скоро
освободят. А пока можно пострелять из лука.
  Охрана ничего не имела против.
  ...Андерс и Калле сидели у реки и с мрачным видом держали совет. Вот ведь
досада: не удалось захватить в плен Сикстена! Теперь об обмене пленными не
может быть и речи.
  - Я проберусь к ним и попробую что-нибудь поразведать,- сказал Андерс.- А
ты лезь на клен и следи на случай, если они вздумают вернуться. Обороняйся
до последнего человека! Если тебя одолеют, то сперва сожги тайные бумаги.
  Калле понимал, конечно, что выполнить в точности это приказание будет
нелегко, но возражать не стал.
  Бесподобный наблюдательный пункт - этот клен! Сидишь себе удобно в
развилке, совершенно скрытый листвой, и видишь большую часть сада булочника
и всю улицу до угла, где она соединяется с Большой улицей. Калле все еще
жил напряжением прошедшего боя, но вместе с тем чувствовал легкие угрызения
совести. Он пренебрег своим долгом перед обществом! Если бы не война роз,
он с раннего утра стоял бы на посту у гостиницы и следил бы за теми двумя,
которые приехали вчера вечером. Кто знает - возможно, это приблизило бы его
к разрешению загадки.
  Внизу по садовой тропинке бродил взад и вперед дядя Эйнар. Он не замечал
наблюдателя на дереве, и Калле мог спокойно следить за ним. Каждое движение
дяди Эйнара выдавайте нетерпение и недовольство, а лицо выражало такую
тревогу и отвращение ко всему, что Калле стало его почти жалко.
  "Пожалуй, надо было бы все-таки побольше играть с ним",- вдруг подумал
Калле участливо.
  Улица за забором была пуста. Калле посмотрел в сторону почтмейстерского
дома. Именно оттуда следовало ожидать нападения. Но Алые розы не
показывались. Калле глянул в другую сторону, по направлению к Большой
улице. Кто-то идет... Да это же... нет, не может быть... ну да, они, те
самые типы... как их... Крук и Редиг! Калле напрягся, как стальная пружина.
Приезжие подходили все ближе и ближе. Вот они поравнялись с калиткой
булочника... и вдруг заметили дядю Эйнара. И он их заметил.
  До чего побледнел дядя Эйнар! Даже страшно смотреть. Как мертвец белый. А
перетрусил - крыса в ловушке и та не могла бы выглядеть более испуганной.
  Первым заговорил один из приезжих, бледный и низкорослый,- Редиг. Его
голос звучал удивительно вкрадчиво и нежно:
  - А вот и Эйнар. Наш дорогой, ненаглядный Эйнар!

                                     9

  От этого голоса у Калле по спине забегали мурашки. За ласковым тоном
Редига крылось что-то отталкивающее и опасное.