левы к 
ее милому дружку. Ты ведь слышал, что она рассказывала? Говорила она довольно 
громко, а ты вечно подслушиваешь!

Северный олень подпрыгнул от радости. Маленькая разбойница посадила на него 
Герду, крепко привязала ее на всякий случай и даже подсунула под нее мягкую 
подушечку, чтобы ей удобно было сидеть.

—Так и быть, — сказала она, — бери свои меховые сапожки, ведь тебе будет 
холодно, а муфту я не отдам, уж очень она мне нравится! Но я не хочу, чтобы ты 
зябла. Вот тебе рукавицы моей матери. Они огромные, как раз до самых локтей. 
Сунь в них руки! Ну вот, теперь руки у тебя, как у моей уродины-мамаши!

Гер да плакала от радости.

—Терпеть не могу, когда ревут, — сказала маленькая разбойница. — Ты теперь 
радоваться должна! Вот тебе две буханки хлеба и окорок; чтобы ты не голодала.

Маленькая разбойница привязала все это оленю на спину, открыла ворота, заманила 
собак в дом, перерезала веревку своим острым ножом и сказала оленю:

—Ну, беги! Да смотри, береги девочку!

Герда протянула маленькой разбойнице обе руки в огромных рукавицах и 
попрощалась с нею. Олень пустился во всю прыть через пни и кусты, по лесам, по 
болотам, по степям. Выли волки, каркали вороны. “Трах! Трах!” — послышалось 
вдруг сверху. Казалось, что весь небосвод охватило алое зарево.

—Вот оно, мое родное северное сияние! — сказал олень. — Посмотри, как горит!

И он побежал еще быстрее, не останавливаясь ни днем, ни ночью. Прошло много 
времени. Хлеб был съеден, ветчина тоже. И вот они в Лапландии.

 

ИСТОРИЯ ШЕСТАЯ
ЛАПЛАНДКА И ФИНКА
 

Они остановились у жалкой лачужки; крыша почти касалась земли, а дверь была 
ужасно низенькая: чтобы войти в избушку или выйти из нее, людям приходилось 
проползать на четвереньках. Дома была только старая лапландка, жарившая рыбу 
при свете коптилки, в которой горела ворвань. Северный олень рассказал 
лапландке историю Герды, но сначала он поведал свою собственную, — она казалась 
ему гораздо важнее. А Герда так продрогла, что и говорить не могла.

—Ах вы, бедняжки! — сказала лапландка. — Вам еще предстоит долгий путь; нужно 
пробежать сто с лишним миль, тогда вы доберетесь до Финмарка; там дача Снежной 
королевы, каждый вечер она зажигает голубые бенгальские огни. Я напишу 
несколько слов на сушеной треске — бумаги у меня нет — а вы снесите ее одной 
финке, что живет в тех местах. Она лучше меня научит вас, что надо делать.

Когда Герда согрелась, наелась и напилась, лапландка написала несколько слов на 
сушеной треске, наказала Герде хорошенько ее беречь, привязала девочку к спине 
оленя, и тот снова помчался во весь дух. “Трах! Трах!” — потрескивало что-то 
вверху, а небо всю ночь озаряло чудесное голубое пламя северного сияния.

Так добрались они до Финмарка и постучали в дымовую трубу лачуги финки — у нее 
и дверей-то не было.

В лачуге было так жарко, что финка ходила полунагая; это была маленькая, 
угрюмая женщина. Она живо раздела Герду, стащила с нее меховые сапожки и 
рукавицы, чтобы девочке не было слишком жарко, а оленю положила на голову кусок 
льда и только потом принялась читать то, что было написано на сушеной треске. 
Три раза она прочла письмо и запомнила его наизусть, а треску бросила в котел с 
супом: ведь треску можно было съесть, — у финки ничего даром не пропадало.

Тут олень рассказал сначала свою историю, а потом историю Герды. Финка молча 
слушала его и только мигала своими умными глазами.

—Ты мудрая женщина, — сказал северный олень. — Я знаю, ты можешь связать одной 
ниткой все ветры на свете; развяжет моряк один узел — подует попутный ветер; 
развяжет другой — ветер станет крепче; развяжет третий и четвертый — 
разыграется такая буря, что деревья повалятся. Не могла бы ты дать девочке 
такого питья, чтобы она получила силу дюжины богатырей и одолела Снежную 
королеву?

—Силу дюжины богатырей? — повторила финка. — Да,