-- Меня зовут Парнезием.  Я  центурион [*32] Седьмой когорты Тридцатого
легиона. Так это ты выстрелила пулькой?
   -- Я. Вот из этой рогатки.
   -- Уж  я-то  должен кое-что понимать в  метательных устройствах.  Ну-ка
покажи!
   Он  оттянул резинку и  отпустил ее,  больно  ударив  себя  по  большому
пальцу.
   -- Каждый привыкает к своему оружию,  --  серьезно сказал он, возвращая
рогатку.  --  С  большими машинами у меня получается лучше.  А эта игрушка
хоть и забавная, против волка она ничто. Вы разве не боитесь волков?
   -- А их здесь давно нет,  --  ответила Юна.  -- Мы разводим фазанов. Ты
знаешь фазанов?
   -- Конечно. -- Юноша снова улыбнулся. -- Большие, расфуфыренные. Совсем
как некоторые римляне.
   -- Но ты ведь и сам римлянин, да?
   -- И да и нет. Я один из тех многих, кто видел Рим только на картинках.
Мои деды и прадеды жили на острове Вектисе. В ясную погоду он хорошо виден
прямо отсюда.
   -- Ты говоришь об острове Уайт? Это он хорошо виден перед дождем.
   -- Очень может быть.  Наша вилла находилась на южном конце острова.  Ей
было уже триста лет, а конюшне еще больше.
   -- Расскажи мне о семье, пожалуйста.
   -- Хорошие семьи очень похожи.  У меня была сестра и двое братьев, я --
средний.  По вечерам мама вязала,  отец проверял счета,  а  мы носились по
комнатам.   Когда  мы   поднимали  слишком  большой  шум,   отец  говорил:
"Угомонитесь!  Угомонитесь!  Вы  забыли,  что  отец имеет право сделать со
своими детьми?  Он  может  даже  убить  их,  и  боги  только одобрят такой
поступок".  Тут  мама всегда говорила:  "Да,  это так,  но  боюсь,  ты  не
очень-то  похож  на  такого римлянина-отца".  После этого отец  сворачивал
бумаги и сам поднимал такой шум, что нам и не снилось!
   -- А что вы делали летом?  --  продолжала расспрашивать Юна. -- Играли,
как и мы?
   -- Конечно,  и  еще мы ходили в  гости к друзьям.  Но это было невечно.
Когда мне  исполнилось шестнадцать или  семнадцать лет,  у  отца  началась
подагра и мы поехали на воды.
   -- Какие воды?
   -- В  Аква Сулис.  Там лучшие бани в  Британии.  Говорят,  они не  хуже
римских.  Толстые старики сидят там в  горячей воде,  толкуют о политике и
сплетничают.  По улицам этого города ходят генералы со свитой,  проплывают
кресла  судей-магистратов с  шествующими позади  стройными  охранниниками,
повсюду  встречаются предсказатели,  ювелиры,  купцы,  философы,  торговцы
перьями,  покорные варвары, разыгрывающие из себя людей цивилизованных, --
каждый  встречный интересен.  Политикой мы,  молодые,  не  интересовались.
Жизнь не казалась нам скучной.
   Пока мы  бездумно наслаждались,  моя сестра встретила сына магистрата с
Запада,   и   через  год   они  поженились.   Мой  младший  брат,   всегда
интересовавшийся растениями,  встретил Первого  доктора  легиона  и  решил
стать военным врачом.  Мой старший брат встретился с греческим философом и
сообщил отцу, что собирается поселиться на нашей ферме и заняться сельским
трудом и  философией.  Дело  в  том,  что  эта  философия была с  длинными
кудрями.
   -- А я считала, что все философы лысые, -- сказала Юна.
   -- Не все.  Она была красивой.  Я не виню его.  Меня вполне устраивало,
что мой старший брат выбрал такой путь,  потому что сам-то я  хотел только
одного --  служить в армии.  Я боялся, что он тоже захочет стать военным и
тогда мне придется остаться дома и  смотреть за фермой.  Так пребывание на
водах определило судьбу каждого из нас.
   Парнезий встал и прислушался.
   -- Наверно, это идет Дан, мой брат, -- сказала Юна.
   -- Да, и Фавн с ним.
   Дан и Пак продрались сквозь кустарник и вышли на опушку. Дан и Парнезий
познакомились, поприветствовав друг Друга.
   -- Я хотел испытать этот лук Улисса [*33], -- сказал Парнезий, -- но...
-- Он показал покрасневший палец.
   -- Мне очень жаль,  --  ответил Дан.  --  Ты, наверно, отпустил резинку
слишком рано. А что ты рассказывал Юне?
   -- Пусть герой продолжает свою историю,  -- молвил Пак, усевшись верхом
на сухую ветку у всех над головами.  --  А я буду объяснять,  как античный
хор [*34].
   -- Я  рассказывал твоей сестре о  том,  как попал в армию,  --  ответил
Парнезий.
   -- Тебе пришлось сдавать экзамен? -- с интересом спросил Дан.
   -- Нет.  Я сказал отцу, что хотел бы служить в кавалерии даков [*35], я
не раз видел этих кавалеристов в Аква Сулис,  но он заявил,  что мне лучше
начать  службу  в  регулярном римском легионе.  Я  же,  как  и  многие мои
товарищи,  не  очень-то  любил все  римское.  Эти  рожденные в  самом Риме
офицеры с  презрением смотрели на нас,  рожденных в Британии,  мы были для
них варварами.
   "Да,  это так,  --  согласился отец. -- Но помни, что мы -- люди старой
закалки и наш долг -- служить империи".