детенышей убивать. Но и тогда зверю нельзя убивать человека в тех  местах,
где охотится его стая или племя. Вслед за  убийством  человека  появляются
рано или поздно белые люди на слонах, с ружьями и сотни  смуглых  людей  с
гонгами, ракетами  и  факелами.  И  тогда  приходится  худо  всем  жителям
джунглей. А звери говорят, что человек - самое  слабое  и  беззащитное  из
всех живых существ и трогать его недостойно охотника. Они говорят также  -
и это правда, - что людоеды со временем паршивеют и у них выпадают зубы.
     Ворчание  стало  слышнее  и  закончилось  громовым  "А-а-а!"   тигра,
готового к прыжку.
     Потом раздался вой, непохожий на тигриный, - вой Шер-Хана.
     - Он промахнулся, - сказала Мать Волчица. - Почему?
     Отец Волк отбежал на несколько шагов от пещеры и услышал раздраженное
рычание Шер-Хана, ворочавшегося в кустах.
     - Этот дурак обжег  себе  лапы.  Хватило  же  ума  прыгать  в  костер
дровосека! - фыркнув, сказал Отец Волк. - И Табаки с ним.
     - Кто-то взбирается на гору, - сказала Мать Волчица, шевельнув  одним
ухом. - Приготовься.
     Кусты в чаще слегка зашуршали, и Отец Волк  присел  на  задние  лапы,
готовясь к прыжку. И тут если бы вы наблюдали за ним, то увидели бы  самое
удивительное на свете -  как  волк  остановился  на  середине  прыжка.  Он
бросился вперед, еще не видя, на что бросается, а потом круто остановился.
Вышло так, что он подпрыгнул кверху на четыре или пять футов и сел на  том
же месте, где оторвался от земли.
     - Человек! - огрызнулся он. - Человечий детеныш! Смотри!
     Прямо перед ним, держась за низко  растущую  ветку,  стоял  голенький
смуглый ребенок, едва  научившийся  ходить,  -  мягкий,  весь  в  ямочках,
крохотный живой комочек. Такой крохотный ребенок еще ни разу не заглядывал
в волчье логово ночной порой. Он посмотрел в глаза Отцу Волку и засмеялся.
     - Это и есть человечий детеныш? -  спросила  Мать  Волчица.  -  Я  их
никогда не видала. Принеси его сюда.
     Волк, привыкший носить своих волчат, может, если нужно, взять в  зубы
яйцо, не раздавив его, и хотя зубы Отца Волка стиснули спинку ребенка,  на
коже не осталось даже царапины,  после  того  как  он  положил  его  между
волчатами.
     - Какой маленький! Совсем голый, а какой смелый!  -  ласково  сказала
Мать Волчица. (Ребенок проталкивался среди волчат поближе к теплому боку.)
- Ой! Он сосет вместе с другими! Так вот он какой, человечий  детеныш!  Ну
когда же волчица могла) похвастаться, что среди ее волчат  есть  человечий
детеныш!
     - Я слыхал, что это бывало и раньше, но только не в нашей Стае и не в
мое время, - сказал Отец Волк. - Он совсем безволосый, и я  мог  бы  убить
его одним шлепком. Погляди, он смотрит и не боится.
     Лунный свет померк в устье пещеры: большая квадратная голова и  плечи
Шер-Хана загородили вход. Табаки визжал позади него:
     - Господин, господин, он вошел сюда!
     - Шер-Хан делает нам большую честь, - сказал Отец Волк, но глаза  его
злобно сверкнули. - Что нужно Шер-Хану?
     - Мою добычу! Человеческий детеныш вошел сюда, -  сказал  Шер-Хан.  -
Его родители убежали. Отдайте его мне.
     Шер-Хан прыгнул в костер дровосека, как и говорил  Отец  Волк,  обжег
себе лапы и теперь бесился. Однако Отец Волк  отлично  знал,  что  вход  в
пещеру слишком узок для тигра. Даже там, где Шер-Хан стоял сейчас,  он  не
мог пошевельнуть ни плечом,  ни  лапой.  Ему  было  тесно,  как  человеку,
который вздумал бы драться в бочке.
     - Волки - свободный народ, - сказал Отец Волк. - Они слушаются только
Вожака Стаи, а не  всякого  полосатого  людоеда.  Человечий  детеныш  наш.
Захотим, так убьем его и сами.
     - "Захотим, захотим! " Какое мне дело? Клянусь буйволом,  которого  я
убил, долго мне еще стоять, уткнувшись носом  в  ваше  собачье  логово,  и
ждать того, что мне полагается по праву? Это говорю я, Шер-Хан!
     Рев тигра наполнил пещеру громовыми раскатами. Мать Волчица, стряхнув
с себя волчат, прыгнула вперед, и  ее  глаза,  похожие  во  мраке  на  две
зеленые луны, встретились с горящими глазами Шер-Хана.
     - А отвечаю я,  Ракша  (Демон):  человечий  детеныш  мой,  Лангри,  и
останется у меня! Его никто не убьет. Он будет жить и охотиться вместе  со
Стаей и бегать вместе со Стаей! Берегись, охотник  за  голыми  детенышами,
рыбоед, убийца лягушек, - придет время, он поохотится за тобой!  А  теперь
убирайся вон или, клянусь оленем, которого я убила (я не  ем  падали),  ты
отправишься на  тот  свет  хромым  на  все  четыре  лапы,  паленое  чудище
джунглей! Вон отсюда!
     Отец Волк смотрел на нее в изумлении. Он успел забыть то время, когда
отвоевывал Мать Волчицу в открытом бою с пятью волками,  то  время,  когда
она бегала вместе со Стаей и недаром носила прозвище  Демон".  Шер-Хан  не
побоялся бы Отца Волка, но с Матерью Волчицей он не решался схватиться: он
знал что перевес на ее стороне и что она будет драться не на жизнь,  а  на
смерть. Ворча,  он  попятился  назад  и,  почувствовав  себя  на  свободе,
заревел:
     - На своем дворе всякая  собака  лает!  Посмотрим,  что  скажет  Стая
насчет приемыша из людского племени! Детеныш мой, и рано или поздно я  его
съем, о вы, длиннохвостые воры!