- заметила 
полковая лошадь.
     - Вот что я хочу узнать, - спросил очень долго молчавший молодой мул. - Я 
хочу знать, 
почему нам вообще приходится сражаться?
     - Да потому, что нам приказывают идти в бой, - презрительно фыркнув, 
сказала полковая 
лошадь.
     - Приказ, - подтвердил мул Билли и резко закрыл рот, щелкнув зубами.
     - Хукм-хей. Так приказано, - произнес верблюд, и в его горле что-то 
булькнуло; Двухвостка и 
волы повторили: - Хукм-хей!
     - Да, но кто же приказывает? - спросил мул-рекрут.
     - Человек, который идет перед тобой или сидит на твоей спине; или держит 
веревку, продетую в 
твой нос, или крутит твой хвост, - поочередно сказали Билли, полковая лошадь, 
верблюд и волы.
     - А кто дает им приказания?
     - Ну, ты хочешь знать слишком многое, юнец, - сказал Билли, - а за это не 
хвалят. Тебе нужно 
только повиноваться человеку, едущему перед тобой и не задавать вопросов.
     - Правда, - сказал слон. - Я не всегда повинуюсь, но ведь я "между и 
посреди"; тем не менее 
Билли прав. Повинуйся человеку, который идет подле тебя и дает тебе приказания, 

потому что в 
противном случае, тебя не только побьют, но ты еще и остановишь батарею.
     Орудийные волы поднялись, чтобы уйти.
     - Подходит утро, - сказали они. - Мы вернемся к нашим рядам. Правда, что 
мы 
видим только 
глазами и не особенно умны; а все же сегодня ночью мы одни ничего не испугались.
 
Покойной ночи, 
вы, храбрые существа.
     Никто не ответил им, и, для перемены разговора, полковая лошадь сказала:
     - Где же маленькая собака? Где есть собака, там недалеко и человек.
     - Я здесь, - тявкнула Виксон, - под лафетом с моим человеком. - Ты, 
крупный, неловкий 
верблюд, опрокинул нашу палатку. Мой человек очень сердится.
     - Фу! - сказали волы. - Он, вероятно, белый?
     - Ну, конечно, - ответила Виксон. - Неужели вы предполагаете, что за мной 
смотрит черный 
погонщик волов?
     - Ах! Уах! Ух! - сказали волы. - Уйдем поскорее.
     Они двинулись прочь, увязая в грязи, каким-то образом умудрились зацепить 
своим ярмом за 
дышло фуры с припасами, где оно и застряло.
     - Ну, готово, - спокойно сказал Билли. - Да не бейтесь вы! Теперь вы 
останетесь здесь до утра. 
Но в чем же дело?
     Раздалось продолжительное свистящее фырканье, свойственное рогатому скоту 
Индии; волы 
бились, теснились друг к другу, топали ногами, скользили, вязли в грязи и чуть 
было не упали на 
землю, все время яростно кряхтя.
     - Через минуту вы сломаете себе шеи, - сказала им полковая лошадь. - Что в 

белых людях? Я 
живу поблизости от них...
     - Они... едят... нас! Вперед! - сказал ближайший вол. Ярмо с треском 
разломилось надвое, и 
громадные животные двинулись дальше.
     До тех пор я не знал, почему индийский домашний скот так боится англичан. 
Мы едим бычье 
мясо, до которого не дотрагивается ни один индусский погонщик; итак, понятно, 
почему мы не 
нравимся туземному рогатому скоту.
     - Пусть меня исколотят цепями от моего собственного вьючного седла! Кто бы 

подумал, что два 
такие огромные чудовища могут совсем обезуметь? - произнес Билли.
     - Не обращай на них внимания. Я посмотрю на этого человека. Я знаю, у 
большинства белых в 
карманах лежат хорошие вещи, - сказала полковая лошадь.
     - В таком случае, я уйду. Не могу сказать, чтобы я сам слишком любил их. 
Кроме того, белый 
человек, у которого нет собственного места для ночлега, по всей вероятности, 
вор, а у меня на спине 
много вещей, принадлежащих правительству. Ну, юнец, отправимся к своим.