Тут были дикие слоны самцы, с белыми бивнями и осыпанные листьями, орехами 

и ветвями, 
которые застряли в морщинах на их шеях и в складках их ушей; были и толстые, 
медленные слонихи 
с маленькими беспокойными, розовато-черными слонятами высотой в три-четыре фута,
 
пробегавшими у них под животами; молодые слоны, с только что начавшимися 
показываться 
бивнями и очень гордые этим; худые шероховатые слонихи, старые девы, с 
вытянутыми тревожными 
мордами и бивнями, похожими на грубую кору; дикие старые одинокие слоны, 
покрытые шрамами 
от плеч до боков, с большими рубцами, оставшимися от прежних боев, с засохшим 
илом, 
приставшим к ним во время их одинокого купанья и теперь осыпавшимся с их плеч; 
был между ними 
один с обломанным бивнем и с огромным рубцом на боку, следом ужасного удара 
тигровых когтей.
     Они стояли друг против друга, или по двое расхаживали взад и вперед по 
площадке, или же 
поодиночке качались. Десятки и сотни слонов.
     Тумаи знал, что пока он неподвижно лежит на спине Кала Нага, с ним ничего 
не случится, потому 
что, даже во время суеты и драки в кеддах, вновь загнанный дикий слон не 
ударяет 
хоботом и не 
стаскивает человека с шеи ручного слона; а слоны, бывшие здесь в эту ночь, не 
думали о людях. 
Один раз все они вздрогнули и подняли уши, услышав в лесу лязг ножных цепей, но 

это подходила 
Пудмини, любимица Петерсен сахиба; она разорвала свою цепь и теперь, фыркая и 
ворча, 
поднималась на гору. Вероятно, Пудмини сломала изгородь и явилась прямо из 
лагеря Петерсен 
сахиба; в то же время Маленький Тумаи увидел другого слона, незнакомого ему, с 
глубокими 
шрамами от веревок на спине и груди. Он тоже, вероятно, убежал из какого-нибудь 

лагеря в 
окрестных горах.
     Все затихло; в лесу больше не было слонов; Кала Наг, качаясь, сошел со 
своего места между 
деревьями, с легким клокочущим и журчащим звуком вмешался в толпу, и все слоны 
принялись 
разговаривать между собой на собственном наречии, и все задвигались.
     По-прежнему неподвижно лежа, Маленький Тумаи смотрел вниз на множество 
десятков широких 
спин, колыхающихся ушей, качающихся хоботов и маленьких вращающихся глаз. Он 
слышал, как 
одни бивни, случайно ударив о другие, звенели, слышал сухой шелест свивавшихся 
вместе хоботов, 
скрип огромных боков и плеч в толпе и непрерывный свист машущих больших хвостов.
 
Облако 
закрыло луну, и он остался в черной темноте, но спокойный непрерывный шелест, 
постоянная 
толкотня и ворчанье продолжались. Мальчик знал, что кругом Кала Нага повсюду 
были слоны, и что 
вывести Черного Змея из этого собрания невозможно. Итак, Тумаи сжал зубы и 
молча 
дрожал. В 
кеддах, по крайней мере, блестел свет факелов, слышался крик, а здесь он был 
совсем один, в 
темноте, и раз какой-то хобот поднялся к нему и дотронулся до его кольца.
     Вот один слон затрубил; все подхватили его крик, и это продолжалось пять 
или десять ужасных 
секунд. С деревьев скатывалась роса и, точно дождь, падала на невидимые спины; 
скоро поднялся 
глухой шум, сперва не очень громкий, и Маленький Тумаи не мог сказать, что это 
такое; звуки 
разрастались. Кала Наг поднял сперва одну переднюю ногу, потом другую и 
поставил 
их на землю. 
Повторялось: раз, два, раз, два, - постоянно, как удары молота. Теперь все 
слоны 
топали в такт, и 
раздавался такой звук, будто подле входа в пещеру колотили в военный барабан. 
Роса падала, и ее