говорили с белой коброй, и я упомянул о тебе, назвав тебя человеком. Тогда 
Белый 
Капюшон (он так 
же стар, как джунгли) сказал: "Давно я не видывал людей. Пусть он придет и 
посмотрит на все эти 
вещи; ведь за каждую из них многие люди готовы были бы умереть".
     - Нет, это, наверно, какая-нибудь дичь. Ядовитый Народ никогда не говорит 
нам, когда узнает о 
дичи. Их племя не любезно.
     - Это не дичь, это... это... я не умею объяснить тебе, что это такое.
     - Так пойдем. Я никогда не видал белой кобры; мне хочется также посмотреть 

на все остальное. 
Белый Капюшон убил их?
     - Все это не живые вещи, и он говорит, что охраняет их.
     - Ага! Как волк стоит над мясом, которое он унес в свое логово. Идем же.
     Маугли поплыл к берегу, повалялся в траве, чтобы высушиться, потом оба 
пустились к Холодным 
Логовищам, к покинутому городу, о котором вы, может быть, слышали. Маугли не 
боялся больше 
Обезьяньего Народа; зато обезьяны приходили в ужас при одном взгляде на Маугли. 

Но в это время 
все их племена странствовали по джунглям, и лунный свет заливал пустые и 
молчаливые Холодные 
Логовища. Каа прополз к развалинам беседки, которая стояла на террасе, 
скользнул 
по обломкам и 
спустился по сильно разрушенной лестнице, которая из середины маленького 
строения вела в 
подземелье. Маугли произнес Змеиные Слова: "Мы одной крови, вы и я", опустился 
на четвереньки 
и двинулся за питоном. Долго ползли они по слегка покатому туннелю, который 
несколько раз 
поворачивал и изгибался, наконец достигли места, где корень какого-то большого 
дерева, 
вздымавшегося на тридцать футов над землей, выдавил в стене громадный камень. 
Питон и Маугли 
пробрались через этот пролом и очутились в обширном подземелье. В него сочился 
слабый свет 
через отверстия, проломленные в крыше тоже корнями.
     - Славная берлога, - сказал Маугли, поднимаясь на ноги. - Но она так 
далеко, что в нее нельзя 
приходить каждый день. Ну, чем тут любоваться?
     - Разве я ничто? - прозвучал голос в середине подземелья, и Маугли увидел, 

что там 
зашевелилось что-то белое.
     Мало-помалу перед ним поднялась такая огромная кобра, каких он еще никогда 

не видал. Это 
была змея почти в восемь футов длины, которая от постоянного пребывания в 
темноте побелела, как 
слоновая кость. Даже очковый знак на ее раздутой шее стал бледно-желтым. Глаза 
белой кобры были 
красны, как рубины, и вся она казалась странной и удивительной.
     - Хорошей охоты, - сказал Маугли. Он говорил вежливо, но держал под рукой 
нож, с которым 
никогда не расставался.
     - Что скажете о городе? - спросила белая кобра, не отвечая на приветствие. 

- Что делается в 
большом, обнесенном стенами городе, в городе с сотней слонов, с двадцатью 
тысячами лошадей и с 
бесчисленным количеством скота, в городе короля двадцати королей? Здесь, под 
землей, я начинаю 
глохнуть, и уже давно не слышала звуков их военных гонгов.
     - Над нашими головами джунгли, - ответил Маугли. - Из слонов я знаком 
только с Хати и его 
сыновьями, а Багира убила всех лошадей в одной деревне и... что такое король?
     - Я уже говорил тебе, - мягко сказал кобре Каа, - я четыре луны тому назад 

говорил тебе, что 
города больше не существует.
     - Город, великий город в лесу, город, ворота которого охраняют королевские 

башни, никогда не 
исчезнет. Люди выстроили его раньше, чем лопнуло то яйцо, из которого вылупился 

отец моего отца,