произнес Маугли, играя старой кожей змеи. - Как странно, думается мне, видеть у 

своих ног покров 
со своей головы.
     - Да, но у меня нет ног, - заметил Каа. - И так как сбрасывание кожи в 
обычаях всего моего 
племени, я не нахожу это странным. А разве твоя кожа никогда не делается старой 

и жесткой?
     - В таких случаях я иду и купаюсь, Плоскоголовый; впрочем, в сильную жару 
я 
несколько раз 
желал без боли содрать с себя кожу и бегать по лесу без нее.
     - Я и купаюсь и снимаю кожу. Ну, какой вид у моей новой одежды?
     Маугли провел рукой по коричневым ромбам на спине огромной змеи.
     - У черепахи спина тверже, но не такая яркая, - произнес он тоном судьи. - 

Лягушка, моя 
тезка, ярче, но не такая твердая. Твоя кожа прекрасна на взгляд; пятна на ней 
напоминают пятнышки 
на лепестках лилии.
     - Ей нужна вода. Новая кожа принимает настоящие оттенки только после 
первого купания. 
Выкупаемся!
     - Я отнесу тебя, - сказал Маугли, со смехом наклонился, чтобы поднять 
среднюю часть 
огромного тела Каа, и обнял питона в том месте, где он был особенно толст. С 
таким же успехом 
человек мог стараться поднять двухфутовую водопроводную магистраль. Каа лежал 
неподвижно, 
спокойно отдуваясь и забавляясь при виде усилий Маугли. И началась их обычная 
вечерняя игра: 
юноша в полном расцвете молодости, питон в своем богатом новом наряде стали 
друг 
против друга 
для борьбы, для испытания верности глаза и силы. Понятно, если бы Каа не 
сдерживался, он мог бы 
раздавить дюжину Маугли, но он играл осторожно, не затрачивая и десятой доли 
своей мощи. С тех 
пор как Маугли достаточно окреп, чтобы выносить неосторожное обращение, Каа 
научил его этой 
игре, которая придавала телу юноши больше гибкости, чем что-либо другое. Иногда 

кольца Каа 
обвивали Маугли почти до самой шеи, и юноша силился высвободить одну свою руку, 

чтобы 
схватить огромную змею за горло; когда Каа ослаблял свое пожатие, Маугли 
старался своими 
быстрыми ногами сдавить его огромный хвост, который откидывался, чтобы нащупать 

скалу или 
пень. Они покачивались взад и вперед, голова к голове, каждый ожидая 
подходящего 
мгновения, 
потом красивая, точно иссеченная резцом скульптора группа таяла, исчезала в 
вихре черно-желтых 
колец, взметавшихся ног и рук и снова поднималась.
     - Вот, вот, вот, - говорил Каа, нанося "фальшивые удары" головой с такой 
скоростью, что даже 
быстрая рука Маугли не могла их отбивать. - Смотри! Я попадаю сюда, Маленький 
Брат! Сюда и 
сюда! Разве твои руки онемели? Опять сюда!
     Игра всегда кончалась одним и тем же образом: прямым сильным ударом головы 

питона, от 
которого юноша, переворачиваясь, далеко отлетал. Маугли никак не мог научиться 
спасаться от 
молниеносного нападения змеи и, по словам Каа, ему не стоило даже стараться.
     - Хорошей охоты, - по обыкновению коротко прошипел Каа.
     Маугли, задыхаясь и смеясь, упал ярдах в двадцати от питона. Он поднялся с 

полными горстями 
травы и пошел к любимому месту купанья старой мудрой змеи. Это был глубокий, 
черный как смола, 
естественный пруд, окруженный камнями и очень живописно украшенный утонувшими в 

нем 
древесными стволами. Маугли, по обычаям джунглей, бесшумно кинулся в воду, 
нырнул, вынырнул;