своих ухажёров, пары тёплых взглядов. И недаром же её сват пригласил их с отцом 
прийти в дом её родителей ровно в шесть часов и изложить своё намерение.
Путь Петера Ларса лежал полями, а потом через большой Дремучий лес. Наконец он 
выехал на луг — и тут заметил, что кто-то шевелится в канаве. Подъехав поближе, 
он увидел, что там копошится какая-то странная женщина.
Она подняла голову и уставилась на всадника. Ни разу в жизни не видел Петер 
Ларс такой уродины! Чёрные, как горошины перца, глаза были почти скрыты под 
свисающими на лицо космами. Нос — как морковка, а губы — словно две подгорелые 
лепёшки.
— Не окажешь ли ты мне услугу? — обратилась она к путнику. — А я тебе заплачу 
за труды.
— Чего тебе надо? — спросил Петер Ларс.


«Не окажешь ли ты мне услугу? — обратилась она к путнику. — А я тебе заплачу за 
труды»


Оказалось вот чего. Бродила она по лесу и повредила ногу. Хотела было 
отправиться в соседний лес за целебным средством, но сама и ступить не может: 
упала, да так вот и осталась лежать в канаве. А в соседнем лесу, как раз там, 
где тропинка поднимается на пригорок, растут прямо у дороги семь сосен, и если 
собрать по кусочку смолы с каждой и приложить к больному месту — всё разом 
пройдёт. Вот бы кто помог ей и принёс эту самую смолу! А за хлопоты она, 
конечно, отблагодарит, как полагается. Но уже пяти путникам дала она по 
золотому, чтобы те оказали ей услугу, да только они денежки в городе прокутили, 
а домой вернулись в объезд, так что она их больше не видела, хоть и лежит в 
этой канаве с раннего утра.
Женщина показала Петеру Ларсу блестящую золотую монетку — он получит её, если 
принесёт смолу.
Петер Ларс отпрянул.
— Откуда у тебя, такой уродины, столько золотых монет? — удивился он.
— Ах, как мне больно! — запричитала женщина и потерла больную ногу. — Как 
ужасно больно! А по лесу бродит в тревоге моя мать и кличет меня. Вот, слышишь?
— Нет, ничего я не слышу, — отвечал Петер Ларс. Тогда женщина ухватилась за 
поводья, поднялась и приложила ладонь к его уху. И он услыхал, как кто-то поёт 
в лесу:


Доченька-красавица!
Доченька-красавица!
Где ты, моё золотце?


Тут Петер Ларс рассмеялся: уж больно эти красивые слова не подходили для 
уродицы, стоявшей перед ним.
— Тоже мне золотце! — усмехнулся он.
Женщина разжала руки и плюхнулась обратно в канаву. Но головы не опустила, и 
черные горошинки ее глаз по-прежнему пылали.
— Ты смеёшься, как и те другие, — прошипела она. — Как я тебя ненавижу! И всё 
же ты получишь деньги — столько, сколько пожелаешь, — только принеси мне 
кусочки той смолы.
И она позвенела перед юношей целой пригоршней золотых монет.
Петер Ларс не сводил с неё глаз. А потом вдруг ударил её по руке так, что 
монеты упали в канаву.
— Нет уж, спасибо! — воскликнул он. — Теперь-то я вижу, что ты колдунья, а с 
нечистой силой я дел иметь не желаю!
Он щёлкнул кнутом и поскакал дальше. Купил себе в городе отличный пиджак и 
отправился в обратный путь. Но, подъехав к пригорку, о котором говорила женщина,
 не удержался и осмотрелся вокруг, ища те самые сосны. Они и впрямь стояли в 
ряд вдоль дороги и тихонько шумели. И в тот же миг он услыхал вдали знакомую 
песню:


Доченька-красавица!
Доченька-красавица!
Где ты, моё золотце?


Петер Ларс посмотрел на стволы сосен, ища взглядом ту самую смолу. Но не так-то 
легко оказалось её найти: дело-то было осенью, смеркалось рано, так что 
разглядеть ее было трудно.
«Ну, нет, мне надо спешить, — подумал юноша, — а то, неровен час, опоздаю к 
Лизе, а это мне дорого обойдётся, ведь она такая гордая и обидчивая!» И он 
поскакал дальше.
Но, проехав немного, конь вдруг остановился и навострил уши, словно 
прислушиваясь. И снова послышалась песня:


Доченька-красавица!