Вход в пещеру зарос кустарником и рябиной, а снаружи светло и солнечно. С моря 
веет лёгкий свежий ветерок, деревья и кусты волнуются и шелестят листвой. На 
ветке рябины сидит маленькая птичка и щебечет: «Фюить! Я так рада, так 
счастлива! На горном склоне свила я гнездо из травинок и былинок! Солнце 
освещает моё гнездышко, и шиповник раскрыл свой цветок прямо над ним! Фюить! 
Фюить!»



Драуг


Перевод Е. Шаульского

В рыбацком посёлке у самого моря жил Кристиан Вестервал. Теперь его уже и в 
живых-то нет, но многие наверняка его ещё помнят.
Он держал лавку и слыл посему богачом, но также и чудаком изрядным — с таким 
никогда не знаешь, как себя вести. Вечно угрюмый ходил, словно его тяготит что. 
Высокий, здоровенный, волосы белее снега, лицо бледное, неподвижное. Но добрый 
и мягкосердечный, как дитя, хоть и упрямый, как бык, ежели что не по его.

О Вестервале шла молва, что лучшего старшого на рыболовецкий бот
[8]
не сыщешь. Дважды его бот переворачивался, и люди говорили, будто предсказано, 
что на третий раз живым ему не выбраться. Наверно, потому и осторожен стал в 
последние годы — в море и носа не кажет.

Дом Вестервал себе диковинный выстроил: одна половина на склоне горы, а другая 
на сваях над самым морем, чтобы рыбакам было сподручнее. От люков в полу вели 
лестницы к воде. Там завсегда рыбаки со своими лодками возились. У дома вдоль 
скалистого берега тянулась пристань, заваленная сушёной рыбой. Отсюда тоже 
можно было подняться наверх через люк, пришвартовав лодку под дощатым настилом.
Имелся в доме и склад со множеством дверей и подъёмников. На полу ровными 
рядами лежали мешки с мукой, рыболовные снасти, смолёные бочки, тюки гагачьего 
пуха и сушёная рыба, а на стенах сотнями висела птица — чайки, крачки, гагары и 
чистики. В укромном уголке были припрятаны гигантские морские раковины, парочка 
полярных сов, а над ними прибиты на растяжку шкурки выдр и бакланов.
Вестервал вёл оживлённую торговлю и держал в кулаке всех до единого рыбаков в 
посёлке. Они приносили ему раковины, кораллы, необычных рыб, морских звёзд, а 
взамен получали кофе и жевательный табак.
Жил Вестервал в своём доме один, не считая экономки. Ей, конечно, там было 
скучновато, да и жутковато порой, а её хозяину в самый раз — он любил море и 
одиночество.
Спальня была самым удивительным местом во всём его удивительном доме. Вестервал 
редко спал больше пары часов, а засыпал почти всегда на рассвете. По его словам,
 ночью ему не давали покоя тяжёлые думы. Над кроватью он прибил себе полку для 
лампы и читал все ночи напролёт. Старые обои на стенах пузырились, а под полом 
шуршали и пищали крысы, так что по ночам развлечений хватало. В крошечной 
комнате было полным-полно всякой всячины: на столе и подоконнике — табак, 
трубки, трубочные ёршики, пустые бутылки, камни с кораллами — чего там только 
не сыщешь; на стене — большая полка со старыми книгами; повсюду ящики и стулья, 
в углу — старый продавленный диван, над которым висели шесть-семь часов с 
маятниками, больших и маленьких, создававших жуткий шум. «Какая-никакая, а 
компания», — говорил о них Вестервал.

Однажды ночью Вестервал лежал в кровати и дымил трубкой, углубившись в старый 
роман. За окнами бушевала страшная буря. Флюгер на крыше вертелся, как ветряная 
мельница, и пронзительно скрежетал. Дом скрипел, ветер свистел во всех щелях.
Вдруг под кроватью раздался сильный удар, будто в пол снизу стукнули огромным 
кулаком в мокрой рукавице. Стёкла потом долго дрожали, жуть да и только. 
Вестервал был не из пугливых, однако и он немного побледнел. Он слышал, как 
волны клокочут и бьются о сваи, с плеском набрасываются на скалистый берег. На 
рассвете он вздремнул, как положено, пару часов, а утром спустился к воде через 
люк. Море по-прежнему бурлило, волны шумели и пенились. Но ничего, кроме комка 
водорослей у самого пола, он не заметил.
Шторм не прекращался, становился день ото дня всё сильнее. Иного и нельзя было 
ждать поздней осенью. Тёмным вечером Вестервал сидел у себя, закрыв лавку после 
суматошного дня. Весь день там толклись рыбаки; на влажном деревянном полу 
остались следы их сапог. Вестервал подсчитал дневную выручку, сделал записи, 
потом разложил плитки жевательного табака на завтра и стал переставлять что-то 
на прилавке.
«Слава Богу, и этот день прошёл», — сказал он сам себе.
Тут возле двери раздался плеск. При свете свечи Вестервал разглядел высоченного 
парня в рыбацкой одежде и низко, до самых глаз надвинутой зюйдвестке. Лица не 
было видно, только клок бороды.
«Тебе что нужно? И как ты вошёл через запертую дверь?» — спросил Вестервал.
«Как вошёл, так и уйду. Только подпорку возьму для переборки, больше мне пока 
что ничего не надо», — отозвался незнакомец глухим голосом и так лязгнул зубами,
 что у Вестервала мурашки по спине побежали.