Чешские сказки



Горошек и Золушка

В самой глубине Чехии, в одной деревне, жил мужик хуторянин. Женился он на 
богатой, но жена его оказалась такой лентяйкой, что дошли они до последней 
бедности, до горькой нужды. А при этой-то горькой нужде было у них семеро 
сыновей. Сыновья подросли, кончили школу и разбрелись по белу свету — дескать, 
чего нам дома оставаться!
— Ну, не хотите — уходите!
Шестеро сыновей ушли, а седьмой сын Гонза остался дома помогать по хозяйству. 
Мать с досады и с горя померла, и зажил мужик вдвоём с Гонзой. Из-за их 
бедности ни одна батрачка к ним не шла жить, — так что они сами всё делали. 
Была у них пара кобыл некованых, коровы были да несколько коз и овец. Как 
только земля показывалась, Гонза выгонял скотину на пастбище. Старик пахал, 
Гонза помогал. Так и шёл год за годом. В страду нанимали работницу. Для этого 
занимали деньги у еврея, а вместо процентов каждый день наливали ему кувшин 
парного молока.
Гонзе было уже двадцать два года. Каждое утро он выгонял скотину на луг, пускал 
её пастись, а сам убегал в лес по грибы. А отец тем временем пахал. В полдень 
старый Горошек разводил костёр, ставил на два камня глиняный горшок, варил 
грибную кашу и в золе пёк картошку. Гонза обедал с ним, а потом опять уходил в 
лес.
Как-то пошёл Гонза в лес и видит: на опушке девушка травы и ягоды собирает. Она 
заговорила с Гонзой, он пожаловался на свою бедность. С тех пор стала она ему 
часто встречаться; поговорят, бывало, и разойдутся, она — в чащу, он — на луг.
Вот однажды обедали отец с сыном в поле. Отец налил грибную кашу в деревянную 
миску, поставил её себе на колени, и они с Гонзой принялись за еду. Тут 
подходит к ним какая-то старуха, а с нею та самая девушка. Бабка просит мужика:
— Не дашь ли и мне поесть, батюшка?
— Таких много набежит! Ничего я вам не дам. Мне всё трудом достаётся.
А Гонзик говорит:
— Что же вы так серчаете, батюшка? Почему бы и не поделиться с ними? Вот вы 
хоть и трудитесь, а всё равно ничего у вас нет.
Встал он, да и подал этим женщинам горшок с кашей. Они уселись на меже, взяли в 
руки щепочки и всё до крошечки съели. Вот старик доел кашу, потянулся к золе за 
картошкой. Гонзик выгреб картошку, положил отцу в миску. Но в золе ещё много 
картошек осталось, он и отдал их старушке — пусть, мол, полакомится. Бабка с 
девушкой поели и говорят друг дружке:
— А молодому-то больше будет в делах удачи, — он не жадный.
Старик разозлился и улёгся на полосу клевера, где лошади паслись. Гонза пошёл к 
скотине на луг. Когда старик проснулся и снова взялся за плуг, Гонза был уже в 
лесу. Дома-то к ужину ничего нет, надо, думает, собрать ещё грибов. И столько 
попалось ему хороших белых, сроду ещё такой удачи не было. «Ну, думает, сегодня 
мы сварим кашу погуще».
Солнышко уж склонялось к горе, старик допахал, накосил вики, навил её на телегу.
 А колёса-то тяжёлые: четыре цельных кругляша, от ствола отпиленных, только 
обручами схвачены. Скрипит телега на разные голоса. Пришёл Гонза, принёс мешок 
грибов, закинул горшок в клевер и погнал скотину домой. Задал кобылам корму, 
привязал коров, коз и овец в другом хлеву запер. Старый Горошек взял подойник и 
пошёл доить. Потом развёл огонь под таганком, на воле, и стал готовить ужин: 
картошку в золу положил, похлёбку варит, слил молоко из подойника в кадку. От 
всех коров собрал, а молока совсем мало — на донышке.
Теперь заходит к ним в горницу какая-то девушка с корзинкой за спиной, 
спрашивает, не нужна ли работница. Старый Горошек говорит:
— Рад бы взять тебя, милая, да ведь у нас никто не заживается, мы люди бедные, 
денег у нас нет.
Старику-то, понятно, хотелось, чтоб в доме была женщина. Ему надоело коров 
доить, а Гонза — и вовсе этого не умел. Гонза, как увидел дивчину, сейчас же 
узнал её — это и была та самая, с которой он разговаривал в лесу и которую 
угощал на поле грибной кашей. Только одета она была по-другому. Стал 
уговаривать отца:
— Найми! Нам работница нужна. Ведь мне уже двадцать два года, а хожу такой 
грязный, что все надо мною смеются. Каждый день таскаю эту солдатскую куртку. 
Всякий надо мной куражится.
— Ну, оставайся, но заплатить тебе сможем только после жатвы, когда уберём хлеб.
 Девушка с радостью согласилась.
— Жить, — говорит, — мне негде, и смерть меня не берёт, одно спасение — 
где-нибудь наняться.
Старый Горошек спрашивает:
— Как тебя звать?
— Мне и сказать стыдно, имя у меня больно грубое. — Да чего стесняешься, имя 
как имя. Ведь надо же тебя как-нибудь называть.
— Золушкой меня зовут.
Старик сдвинул шапку на затылок:
— Золушка, Золушка… Слыхивал я когда-то про Золушку… Та удачливая была, из 
ничего всего добилась.
Позвали они Золушку ужинать с ними. Она села рядом с Гонзой, и ему никогда ещё