передала дочь юноше. И он стал твоим зятем, а зять все равно что родной сын. 
Ответь мне, в чем повинны твоя дочь и зять? Твоя дочь сходит с ума от горя и 
страха за мужа, она хотела покончить с собой. Каких трудов стоило нам 
отговорить ее от самоубийства! Послушай меня, повелитель! Ты должен немедленно 
пойти в темницу и освободить этого юношу. Зачем было давать согласие на 
женитьбу, а потом приговаривать его к смерти? Они скрывались в лесу и жили у 
чужих людей. Мы, бедные, простые люди, не понимаем, как можно так обращаться со 
своими детьми!
Пунай говорила все это радже прямо в лицо, и слезы градом катились по ее щекам. 
Придворные молча слушали ее речь.
Тогда раджа вспомнил ласковое лицо дочери. Сердце его смягчилось, глаза 
наполнились слезами, и он дал согласие на брак дочери и Мадана.
Молодая чета получила богатые подарки: слонов, коней, поместья, земли и дома. 
Раджа назначил дочь и зятя своими наследниками, для них возвели дворец с 
двенадцатью воротами.
Мадан и Рупавати поселились в нем и зажили счастливо.



Камала

В деревне Гулия, одной из красивейших в округе, жил некогда чакладар по имени 
Маник. Он был богат и пользовался любовью и всеобщим уважением. Он владел 
сорока бигхами земли, несколькими красивыми домами с четырехскатными и 
восьмискатными крышами. В его загонах стояли десять слонов, в конюшнях — 
тридцать лошадей, на лугах паслись стада коров, коз и буйволов; закрома 
ломились от зерна. Богатства чакладара охраняла тысяча солдат.

Каждый день в его доме кормили сотни гостей. И если туда попадал случайный 
путник, он не уходил с пустыми руками. Факир или вишнуит стучался в его дверь
[136]
— все получали у него добрую меру риса, а если в доме была готова еда, гостя 
кормили и вдобавок давали новую одежду. Если же гостем оказывался брахман, он 
получал еще и деньги за то, что не погнушался принять пищу в доме хозяина. 
Каждый год здесь торжественно отмечали тринадцать различных праздников.

У чакладара был сын по имени Садхан, красивый, как Кама-дэва — бог любви, и 
столь же прекрасная дочь, по имени Камала, которой астрологи предсказывали 
счастливую судьбу. А пока она жила в доме отца, освещая его своей красотой, 
казалось, сама богиня Сарасвати спустилась с небес, приняв облик дочери 
чакладара.
У чакладара был управляющий по имени Нидан. Он собирал налоги и вел счет 
доходам и расходам хозяина. В той же деревне жила молочница Чикан. В молодости 
она была веселой и разбитной девушкой. Она торговала молоком, разбавляя меру 
молока тремя мерами воды, и всегда улыбалась покупателям. Ее речи были слаще 
молока, которым она торговала, и дела у нее шли бойко. Раньше поклонники вились 
около нее, как пчелы вокруг цветка, и ей не приходилось скучать в одиночестве. 
Само имя Чикан, что значит «Скользкая», «Хитрая», служило поводом для всяких 
пересудов.

Молодые годы Чикан остались далеко позади, но она по-прежнему одевалась ярко. 
Волосы у нее поседели, много зубов выпало. Но она была не из тех, кто унывает, 
и, хотя ее муж давно умер, не расставалась с браслетами из ракушек.
[137]
Поговаривали, что она колдунья, что бетель и масло, над которыми она колдовала, 
становились приворотным зельем и, отведав его, даже самые добродетельные жены 
бросали своих мужей.

Дочь чакладара была девушкой необыкновенной красоты. Ее речь напоминала нежное 
пение кукушки. Густые черные, как ночь, волосы она иногда заплетала в косы, а 
чаще они падали на ее плечи длинными вьющимися локонами. С ее удивительными 
глазами не могли соперничать даже прекрасные темно-голубые цветы-апараджита. А 
когда она наряжалась в сари огненного цвета, красота ее превосходила красоту 
звезд.
Однажды в сопровождении служанок пошла Камала на пруд искупаться и присела на 
каменные ступеньки гхата. Тут ее и увидел управляющий Нидан. Когда она вошла в 
пруд, ее лицо казалось распустившейся на воде лилией. Нидан стоял за цветущими 
ветвями бокула и бросал на Камалу жадные взгляды. А когда, искупавшись, она 
медленно направилась по тропинке к своему дому, он укрылся за деревом-кадамба, 
чтобы лучше разглядеть девушку.
Старая молочница часто посещала дом чакладара, куда она приносила масло, творог 
и дахи. Она хорошо знала Камалу, и обе женщины часто беседовали.
Нидан узнал об их дружбе и о колдовских чарах молочницы. Заложив за щеку бетель 
и сделав вид, будто у него кончилась известь, без которой, как известно, бетель 
не бетель, он неспешным шагом направился к дому молочницы.
— Дай мне немного извести для бетеля, — сказал он Чикан, — я обыскал весь свой 
дом и ничего не нашел. Вот только я забыл захватить деньги, и мне нечем сейчас 
тебе заплатить.
— Я не торгую бетелем и известью, — с улыбкой отвечала ему молочница, — и 
никогда не беру за них деньги. Если, конечно, посетитель мне по душе.