Сама лишь душа добра для себя желает.
   И шея у львов крепка потому лишь стала,
   Что сами они все нужное им свершают".
   Я поцеловал палачу руку и не верил в спасение, и потеря  глаза  каза-
лась мне ничтожной, раз я спасся от смерти. Я отправился в путь и достиг
города своего дяди и сообщил ему о том, что случилось с моим отцом и  со
мною, когда мне вырвали глаз, и мой дядя горько заплакал  и  воскликнул:
"Ты прибавил заботу к моей заботе и горе к моему горю:  твой  двоюродный
брат пропал, и я уже несколько дней не знаю, что с ним случилось, и ник-
то мне ничего не сообщает о нем". И он так заплакал, что лишился чувств,
и я опечалился о нем великой печалью. Он хотел приложить к  моему  глазу
лекарство, но увидел, что он стал пустой впадиной, и воскликнул: "О дитя
мое, ты заплатил глазом, но не душой!" И я не мог смолчать о моем  двою-
родном брате, который был его сыном, и сообщил ему обо всем, что  случи-
лось, и мой дядя очень обрадовался тому, что я сказал, услышав  весть  о
своем сыне. "Пойдем, покажи мне гробницу", - сказал  он,  а  я  ответил:
"Клянусь Аллахом, о дядя, я не знаю, в каком она месте!  Я  ходил  после
этого несколько раз и искал ее, но не знаю, где она находится".
   Потом я пошел с моим дядей на кладбище и посмотрел направо и налево и
узнал гробницу. И я сильно обрадовался, и мой дядя тоже, и я вошел с ним
в гробницу и, убрав землю, поднял плиту и  спустился  с  моим  дядей  па
пятьдесят ступенек, и когда мы достигли конца лестницы, вдруг на нас по-
шел дым и затемнил нам зрение, и тогда мой дядя произнес слова,  говоря-
щий которые не смутится: "Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха, высокого,
великого!" И мы пошли, и вдруг видим помещение, наполненное мукою,  кру-
пами и съестными припасами и прочим, а посреди покоя мы увидали занавес-
ку, спущенную над ложем. И мой дядя посмотрел на ложе  и  увидел  своего
сына и женщину, спустившуюся с ним,  которые  лежали  обнявшись,  и  они
превратились в черный уголь, словно были брошены в ров с огнем. И, увидя
это, мой дядя плюнул в лицо своему сыну и воскликнул:
   "Ты заслужил это, о кабан! Таково наказание в здешней жизни, а  оста-
ется наказание в жизни будущей, и оно сильней и мучительней..."
   И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.


   Двенадцатая ночь

   Когда же настала двенадцатая ночь, она сказала:  "Дошло  до  меня,  о
счастливый царь, что календер рассказывал женщине, а все собравшиеся,  и
Джафар, и халиф слушали. "Потом мой дядя ударил своего сына башмаком,  -
продолжал календер, - (а тот лежал в виде черного угля),  и  я  удивился
его поступку и опечалился о моем двоюродном  брате:  как  это  он  стал,
вместе с женщиной, черным углем. И я сказал: "Ради Аллаха, о  дядя,  об-
легчи скорбь твоего сердца! Мое сердце и ум обеспокоены, и я  скорблю  о
том, что случилось с твоим сыном, который  превратился  в  черный  уголь
вместе с этой женщиной. Не довольно ли с них того, что сталось с ними, а
ты еще бьешь его башмаком!"
   "О сын моего брата, - отвечал мой дядя, - мой сын  с  самого  детства
был влюблен в свою сестру, и я запрещал ему быть с нею, и говорил в  ду-
ше: "Они еще маленькие!" Когда же он вырос, между  ними  случилась  мер-
зость, и я услышал об этом и не поверил, но все же взял  и  накричал  на
него как следует, и сказал ему: "Остерегайся  таких  мерзких  поступков,
которых никто не совершал ни до тебя, ни после тебя, а  иначе  мы  будем
опозорены и опорочены среди царей до самой смерти, и весть о нас разгла-
сится путешественниками! Берегись совершить подобный поступок! Я разгне-
ваюсь и убью тебя!" Потом я отделил его от сестры, и сестру  отделил  от
него, но проклятая любила его сильной любовью, и дьявол  взял  над  ними
власть и украсил в их глазах их поступки. Увидев, что я отделил от  него
сестру, мой сыч вырыл для себя это помещение под землей и выровнял его и
перенес туда, как ты видишь, съестные припасы. И  он  обманул  мою  бди-
тельность и, когда я был на охоте, пришел в это  место,  но  преистинный
возревновал к нему и к ней и сжег их, а наказание в  будущей  жизни  еще
сильнее и мучительней".
   Он заплакал, и я заплакал вместе с ним, и он посмотрел на меня и ска-
зал: "Ты мой сын вместо него!" И я поразмыслил немного о жизни земной  и
ее превратностях, и о том, как везирь убил моего отца и сел на ею  место
и вырвал мне глаз, и о диковинных событиях, что исполнились с моим двою-
родным братом, и потом я заплакал, и мой дядя заплакал вместе со мной.
   Затем мы поднялись наверх и опустили плиту и насыпали землю на  место
и сделали могилу такой, как она была прежде, и возвратились в наше жили-
ще. Но не успели мы усесться, как услышали звуки барабанов, труб  и  ли-
тавр и бряцание оружия храбрецов, и крики людей, и лязг удил, и  конское
ржание, и мир покрылся мраком и пылью из-под копыт коней. И наш ум  сму-
тился, и мы не знали, в чем дело, и спросили о том, что случилось, и нам
сказали: "Везирь, который захватил царство твоего отца, собрал солдат  и
снарядил войско и нанял кочевых рабов и пришел к нам с  войском,  много-
численным, как пески, которого не счесть и не одолеть никому. Они ворва-
лись в юрод внезапно, и жители не могли устоять и отдали  им  город".  И
мой дядя погиб, а я убежал в конец юрода и подумал: "Если я попаду ему в
руки, он убьет меня!" И печали мои множились и возобновились, и я  поду-
м