дин мой, о мой любимый, как называется вот это?" - и показала на  свой
фардж. "Твоя матка", - отвечал носильщик, но она воскликнула: "Ой, и те-
бе не стыдно?" - и, взяв его за шею, надавала ему подзатыльников. И  но-
сильщик сказал: "Твой фардж", - но она еще раз ударила его по затылку  и
воскликнула: "Ай, ай, как гадко! Тебе не стыдно?" - "Твой кусе!" - воск-
ликнул носильщик, но женщина сказала: "Ой, и тебе не  совестно  за  твою
честь?" - и ударила его рукой. "Твоя оса!" - закричал носильщик, и стар-
шая принялась бить его, приговаривая: "Не говори так!" И всякий раз" как
носильщик говорил какое-нибудь название, они прибавляли ему ударов,  так
что затылок его растаял от затрещин, и его сделали посмешищем.  "Как  же
это, по-вашему, называется?" - взмолился он наконец, и привратница  ска-
зала: "Базилика храбреца!" И тогда носильщик воскликнул:  "Слава  Аллаху
за спасение! Хорошо, о базилика храбреца!"
   Потом они пустили чашу в круг, и вторая женщина встала и, сняв с себя
одежды, бросилась носильщику на колени  и  спросила,  указывая  на  свой
хирр: "О свет глаз моих, как это называется?" - "Твой фардж",  -  сказал
он, но она воскликнула: "Как тебе не гадко? - и дала ему  затрещину,  от
которой зазвенело все в помещении. - Ой, ой, как  ты  не  стыдишься?"  -
"Базилика храбреца!" - закричал носильщик, но она воскликнула: "Нет!"  -
и удары и затрещины посыпались ему на затылок, а он говорил: "Твоя  мат-
ка, твой кусе, твой фардж, твоя срамота!" - но они отвечали. "Нет, нет!"
- "Базилика храбреца!" - опять закричал носильщик, и все три так засмея-
лись, что опрокинулись навзничь. И они снова стали бить  его  по  шее  и
сказали: "Нет, это не так называется!" - "Как же это называется, о сест-
рицы?" - воскликнул он, и девушка сказала: "Очищенный кунжут!" Затем она
надела свою одежду, и они сели беседовать, и носильщик охал  от  боли  в
шее и плечах.
   И чаша ходила между ними некоторое время, и потом старшая среди  них,
красавица, поднялась и сняла с себя одежды, и тогда носильщик  схватился
реками за шею, потер ее и воскликнул: "Моя шея и плечи потерпят  еще  на
пути Аллаха!" К женщина обнажилась и бросилась в водоем,  и  нырнула,  и
поиграла, и вымылась, а носильщик смотрел на нее обнаженную, похожую  на
отрезок месяца, с лицом подобным луне, когда  она  появляется,  и  утру,
когда оно засияет. Он взглянул на ее стан и грудь и на тяжкие и подраги-
вающие бедра, и она была нагая, как создал ее господь, и носильщик воск-
ликнул: "Ах! ах! - и произнес, обращаясь к ней:
   Когда бы тебя сравнил я с веткой зеленою,
   Взвалил бы на сердце я и горе и тяжесть.
   Ведь ветку находим мы прекрасней одетою,
   Тебя же находим мы прекрасней нагою".
   И, услышав эти стихи, женщина вышла из водоема и, подойдя к носильщи-
ку, села  ему на колени и сказала,  указывая на свой фардж:  "О господин
мой, как это называется?" - "Базилика храбреца", - ответил носильщик, но
она сказала:  "Ай! ай!" И он вскричал: "Очищенный кунжут!", но она воск-
ликнула: "Ох!"  - "Твоя  матка",  -  сказал тогда носильщик,  но женщина
вскричала:  "Ой, ой, не стыдно тебе?" - и ударила его по затылку. И вся-
кий раз, как  он говорил ей:  "Это называется так-то",  - она била его и
отвечала:  "Нет! нет!" - пока,  наконец, он не спросил: "О сестрица, как
же это  называется?"  - "Хан  Абу-Мансура", - отвечала она,  и носильщик
воскликнул: "Слава Аллаху за спасение, ха, ха, о хан Абу-Мансура! "
   И женщина встала и надела свои одежды, и они вновь принялись за преж-
нее, и чаши некоторое время ходили между ними, а потом носильщик поднял-
ся и, сняв с себя одежду, сошел в водоем, и они увидели его  плывущим  в
воде. Он вымыл у себя под бородой и под мышками и там, где вымыли женщи-
ны, а потом вышел и бросился на колени их госпожи, закинув руки на коле-
ни привратницы, а ноги на колени покупавшей припасы.  И  он  показал  на
свой зебб и спросил: "О госпожи мои, как это называется?" -  и  все  так
засмеялись его словам, что упали навзничь, и одна из них сказала:  "Твой
зебб", - но он ответил:
   "Нет!" - и укусил каждую из них по разу. "Твой айр", -  сказали  они,
но он ответил: "Нет!" - и по разу обнял их..."
   И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.


   Десятая ночь

   Когда же настала десятая ночь, сестра ее Дуньязада сказала  ей:  "До-
кончи нам твой рассказ".
   И Шахразада ответила: "С любовью и охотой. Дошло до меня, о  счастли-
вый царь, что они, не переставая, говорили носильщику: "Твой  айр,  твой
зебб, твой кол", а носильщик целовал, кусал, и обнимал, пока его  сердце
не насытилось ими, а они смеялись и, птенец, спросили его: "Как  же  это
называется, о брат наш?" - "Вы не знаете имени этого?" - воскликнул  он,
и они сказали: "Нет", и тогда он ответил: "Это всесокрушающий  мул,  что
пасется на базилике храбреца и кормится очищенным кунжутом  и  ночует  в
хане Абу-Мансура!"
   Девушки так засмеялись, что опрокинулись навзничь, а затем они  снова
принялись беседовать, и это продолжалось, пока не подошла ночь. И  тогда
они сказали носильщику: "Во имя Аллаха, о господин, встань, надень  баш-
маки и отправляйся! Покажи нам ширину твоих плеч". По носильщик восклик-
н