зместит нам, по своей милости, и прогонит от нас печаль! Не хочешь ли,
дитя мое, выйдем и погуляем в Дамаске, чтобы развлеклось твое сердце". -
"Будь по-твоему", - ответил Дау-аль-Макан. И истопник поднялся и  вложил
свою руку в руку Дау-аль-Макана, и они вышли и пришли к стойлам  дамасс-
кого вали и увидели верблюдов, нагруженных сундуками, коврами и парчовы-
ми материями, и оседланных коней и бактрийских верблюдов и рабов, негров
и белых, и народ суетился и толкался. И Дау-аль-Макан воскликнул:  "Пос-
мотрите-ка! Чьи это невольники, верблюды и материи?" И он спросил  одною
из слуг: "Кому эти подарки?" И спрошенный ответил ему: "Это дары дамасс-
кого эмира, которые он хочет послать царю Омару ибн ан-Нуману  вместе  с
податью Сирии". И когда Дау-аль-Макан услышал эти слова, его  глаза  на-
полнились слезами, и он произнес:
   "О ушедшие с глаз моих, вы навеки
   В моем сердце кашли себе пребыванье.
   Вашу прелесть не вижу я, и живется
   Мне не сладко, - тоска моя неизменна.
   Если встретить судил Аллах мне вас снова,
   В долгой речи о страсти вам расскажу я".
   А окончив своя стихи, он заплакал, и истопник  сказал  ему:  "О  дитя
мое, мы едва уверились, что выздоровление пришло к тебе! Успокой же свою
душу и не плачь, я боюсь возврата твоей болезни!"
   И он, не переставая, уговаривал его и шутил с  ним,  а  Дау-аль-Макан
вздыхал и печалился о том, что он на чужбине и в разлуке с сестрой и  со
своим царством, и лил слезы. А потом он произнес такие стихи:
   "Благ жизни бери в запас, - покинешь ведь ты ее,
   И знай, несомненно смерть к тебе снизойти должна.
   Твое благоденствие - соблазн и печаль одна,
   И жизнь в этом мире вся тщетна и бессмысленна.
   Поистине, наша жизнь - стоянка для путника:
   Под ночь прибывает он, а утром снимается".
   И Дау-аль-Макан стал плакать и стенать о том, что он  на  чужбине,  а
истопник плакал о разлуке со своей женой, по он не  переставал  уговари-
вать Дау-аль-Макана, пока не наступило утро. А когда взошло солнце,  ис-
топник спросил его: "Ты как будто вспомнил свою страну?" И  Дау-альМакан
ответил: "Да, и я не могу оставаться здесь. Поручаю тебя Аллаху. Я  отп-
равляюсь с этими людьми и буду идти с ними понемногу, понемногу, пока не
достигну своей земли". - "И я с тобою! - воскликнул истопник, - я не мо-
гу тебя покинуть! Я сделал себе милость и хочу завершить ее,  служа  те-
бе!" - "Да воздаст тебе за меня Аллах благом!" - отвечал Дау-аль-Макан и
обрадовался, что истопник едет с ним. А затем истопник тотчас же вышел и
купил себе другого осла, а верблюда продал. И он  приготовил  припасы  и
сказал Дау-аль-Макану: "Поезжай на этом осле,  а  когда  устанешь  ехать
верхом, сойди и иди пешком".
   И Дау-аль-Макан воскликнул: "Да благословит тебя Аллах, и да  поможет
он мне воздать тебе тем же! Ты сделал мне столько добра,  сколько  никто
не сделает своему брату". А затем истопник выждал, пока спустится  мрак,
и они взвалили свои припасы и пожитки на осла и поехали.
   Вот что было с Дау-аль-Маканом и истопником. Что же касается  до  его
сестры, Нузхат-аз-Заман, то она, покинув  своего  брата  Дау-аль-Макана,
вышла из хана, где они жили в Иерусалиме, и, завернувшись в плащ, пошла,
чтобы кому-нибудь услужить и купить брату жареного  мяса,  которого  ему
захотелось. И она вышла, плача, и не знала, куда направиться,  и  сердце
ее было обеспокоено и пребывало у брата. И она вспомнила близких и роди-
ну и стала молить Аллаха великого, чтобы он отклонил  это  испытания,  и
произнесла такие стихи:
   "Спустилась на землю ночь, И вновь взволновала страсть
   Недуги во мне мои, и боль шевелит тоска.
   Печаль расставания в душе поселилась,
   И ввергнута в небытие любовью и страстью я.
   Волнует любовь меня, сжигает тоска меня,
   А слезы открыли то, что прежде скрывала я.
   Не знаю, как хитростью добиться сближения,
   Чтоб слабость и хворь мою могла удалить она.
   Ведь в сердце моем огни тоской разжигаются
   И пламенем адских кар терзают влюбленного,
   Хулящий меня за все былое! Довольно уж,
   Что приговор я терплю, каламом начертанный.
   Любовью моей клянусь, вовек не утешусь я,
   А клятва людей любви правдива всегда была.
   Рассказчикам про любовь скажи обо мне, о ночь,
   И, зная, свидетельствуй, что я не спала совсем".
   И затем Нузхат-аз-Заман, сестра Дау-аль-Макана,  заплакала  и  пошла,
оглядываясь направо и налево, и вдруг видит старика, едущего из пустыни,
и с ним пять человек арабов-кочевников. И этот старец оглянулся на  Нуз-
хат-азЗаман и увидел, что она красива, а на голове у нее рваный плащ, и,
удивленный ее красотою, сказал про себя: "Поистине, это красавица,  оше-
ломляющая ум, но она живет в грязи! И будь она из жительниц этого города
или чужестранка, мне не обойтись без нее!"
   И старец следовал за нею понемногу, понемногу, пока не встретился  ей
на пути в одном узком месте. И он кликнул ее, чтобы спросить, что с нею,
и