И знанья свои перед ним я мудро развертывал.
   По сердцу ему пришлось внимать мне, и молвил он:
   "Ты знанья прошел предел, о россыпь премудрости!"
   И я отвечал: "Когда б не ты, о владыка всех,
   Излил на меня познанья, не был бы мудрым я.
   Владеешь ты щедростью, и даром, и милостью,
   О кладезь познания, рассудка и кротости!"
   И твой отец пришел в восторг и кликнул слугу и сказал ему:  "Дай  ему
сто три динара и одежду!" - и отдал мне все это;  а  когда  пришел  пох-
вальный час, я отворил ему кровь. И он не прекословил мне и поблагодарил
меня, и собравшиеся, которые присутствовали, поблагодарили меня. И после
кровопускания я не мог молчать и спросил  его:  "Ради  Аллаха,  господин
мой, чем вызваны твои слова: "Дай ему сто три динара"?"  И  он  ответил:
"Динар за звездочетство, динар за беседу и динар за кровопускание, а сто
динаров и одежду - за твою похвалу мне".
   "Да помилует Аллах моего отца, который знал подобного тебе!" -  воск-
ликнул я; и этот цирюльник рассмеялся и сказал: "Нет бога, кроме Аллаха,
Мухаммед - посол Аллаха! Слава тому, кто изменяет, по сам не изменяется!
Я считал тебя разумным, но ты заговариваешься от болезни. Сказал Аллах в
своей великой книге: "Подавляющие гнев и прощающие людям",  -  и  ты  во
всяком случае прощен. Я не ведаю причины твоей поспешности, и ты знаешь,
что твой отец и дед ничего не делали без моего совета. Ведь сказано: со-
ветчик достоин доверия, и не обманывается тот, кто  советуется;  а  одна
поговорка говорит: у кого нет старшего, тот сам не старший. Порт сказал:
   Когда соберешься, что нужно, свершить,
   Советуйся с мудрым и слушай его. Ты не найдешь никого, более сведуще-
го в делах, чем я, и я стою на ногах, прислуживая тебе, и ты мне не нас-
кучил, - так как же это я наскучил тебе? Но я буду терпелив с тобою ради
тех милостей, которые оказал мне твой отец".
   "Клянусь Аллахом, о ослиный хвост, ты затянул свои разговоры  и  про-
должил надо мной свою речь! Я хочу, чтобы ты обрил мне голову и ушел  от
меня!" - воскликнул я. И тогда цирюльник смочил мне голову и сказал:  "Я
понимаю, что тебя охватила из-за меня скука, но я не виню тебя, так  как
твой ум слаб и ты ребенок, и еще вчера я сажал тебя на плечо и  носил  в
школу". - "О брат мой, заклинаю тебя Аллахом, потерпи  и  помолчи,  пока
мое дело будет сделано, и иди своей дорогой!" - воскликнул я и  разорвал
на себе одежды. И, увидев, что я это сделал, цирюльник взял бритву и на-
чал ее точить, и точил ее, пока мой ум едва не покинул меня, а потом  он
подошел и обрил часть моей головы, после чего поднял руку и  сказал:  "О
господин, поспешность - от дьявола, а медлительность - от милосердия!  -
И он произнес:
   Помедли и не спеши к тому, чего хочешь ты,
   И к людям будь милостив, чтоб милость к себе найти,
   Над всякою десницею десница всевышнего,
   И всякий элодей всегда злодеем испытан был".
   "О господин мой, - сказал он потом, - я не думаю, чтобы ты  знал  мое
высокое положение: моя рука упадет на  головы  царей,  эмиров,  везирей,
мудрецов и достойных, ибо мне сказал поэт:
   Ремесла - что нити камней дорогих,
   А этот цирюльник - что жемчуг средь них"
   Вознесся над мудрыми он высоко
   И держит под дланями главы царей".
   И я воскликнул: "Оставь то, что тебя  не  касается,  ты  стеснил  мою
грудь и обеспокоил мое сердце!" А цирюльник спросил:  "Мне  кажется,  ты
торопишься?" - "Да, да, да!" - крикнул я; и тогда он сказал:  "Дай  себе
время: поспешность - от сатаны, и она порождает раскаяние и  разочарова-
ние. Сказал кто-то - приветствие и молитва над ним! - лучшее из дел  то,
в котором проявлена медлительность! А мне, клянусь  Аллахом,  твое  дело
внушает сомнение. Я желал бы, чтобы ты мне сообщил, на что  ты  вознаме-
рился: я боюсь, что случится нечто другое. Ведь до времени молитвы оста-
лось три часа. Я не хочу быть в сомнении насчет этого, - добавил  он,  -
но желаю знать время наверное, ибо, когда мечут слова в неведомое, - это
позор, в особенности для подобного мне, так как среди людей объявилась и
распространилась слава о моих достоинствах, и мне не должно говорить на-
угад, как говорят обычно звездочеты".
   И он бросил бритву и, взяв астролябию, пошел под солнце и долгое вре-
мя стоял, а потом возвратился и сказал мне: "До времени молитвы осталось
три часа - ни больше, ни меньше".
   "Ради Аллаха, замолчи, - воскликнул я, - ты пронзил  мою  печень!"  И
цирюльник взял бритву и стал точить ее, как и в первый раз, и обрил  мне
часть головы и сказал: "Я озабочен твоей поспешностью, и если бы ты  со-
общил мне о ее причине, это было бы лучше для тебя: ты ведь знаешь,  что
твой отец и дед ничего не делали, не посоветовавшись со мною". И  я  по-
нял, что мне от него нет спасения, и сказал себе: "Пришло время молитвы,
а я хочу пойти к девушке раньше, чем народ выйдет  с  молитвы.  Если  за
держусь на минуту - не знаю, каким путем войти к ней!"
   "Сократись и оставь эти разговоры и болтовню, - сказал я,  -  я  хочу
пойти на пир к одному из моих друзей". И цирюльник, услышав упоминание о
пире, воскликнул: "Этот день - день благословенный  для  меня!  Вчера  я
пригласил несколько моих приятелей и забыл позаботиться и приготовить им
ч