не выдаст ее! Хау.
– Может быть, и так… – прошептал Чернокожий Курчавый скорее для себя, чем 
обращаясь к Харке. – Нам, молодым, трудно знать правду, если смелые и уважаемые 
воины не в состоянии узнать ее и спорят между собой.
– Но не думайте, что я вернусь в ваши палатки как сын предателя, – сказал Харка 
и почувствовал, что ему перехватило горло.
Он слез с коня, подошел к убитому бизону, вытащил свою охотничью стрелу и 
сказал:
– Бизон твой! Хау. – Вскочил на мустанга, поднял его в галоп и поскакал прочь.
В наступающих сумерках он увидел в одной из ложбин группу людей, спокойно 
расположившихся в большой круг. Большинство из них были индейцы, но были среди 
них и белые. Они сидели и курили, видимо о чем-то совещаясь.
Харка поехал к ним. Когда он приблизился, то заметил, что большинство индейцев 
– дакота. Он даже узнал двоих из рода Медведицы, но они не принадлежали к 
особенно известным воинам племени. Видимо, род Медведицы принял участие в охоте 
вместе с другими дакота. Здесь же были старый траппер из лагеря строителей и 
оба разведчика пауни. Ни Матотаупы, ни Джима не было видно. По всей вероятности 
решили не раздражать дакота присутствием «предателя» Матотаупы и искателя 
золота Рэда Джима.
Беседа шла мирно.
Харка не стал подъезжать к людям, сидящим в кругу, но его подозвал старый 
траппер:
– Э-э-гей, Гарри! Ну, получишь ты новое ружье?
– Нет.
– Нет? Но мы, объезжая поле, видели уже девять бизонов с твоими стрелами!
– Десятого – нет.
– Жаль… А может быть, Джо Браун и так согласится?
– Я не буду с ним говорить об этом.
– Упрямец ты, но смелый парень. И это в четырнадцать лет! Девять стрел – девять 
бизонов! Об этом еще будут рассказывать, да! А отец твой уехал на станцию, в 
лагерь. Он должен собрать людей, чтобы доставить бизонов, не бросать же их 
здесь. Предстоит хорошее угощенье!
– О чем вы тут говорите?
– Уже обо всем договорились с дакота. Каждый берет всех бизонов, которых убил. 
Надо же хоть раз решить все по-хорошему.
– Значит, все прошло благополучно?
– Более-менее, только Джиму бизон проткнул левую ногу. Кровь лила, как из 
зарезанной свиньи. Ну, ничего, его перевязали, и через пару недель он будет 
здоровехонек.
Харка простился с траппером и поехал в лагерь. Там он прежде всего выкупал 
своего взмыленного коня, потом вымылся сам и стал разыскивать отца. Было уже 
темно, но кое-где копошились рабочие: несколько отбившихся от стада бизонов 
проскочило через лагерь, они сломали большую палатку и повредили барак.
– Гарри! – окликнул Харку молодой инженер Генри. – Гарри, это же великолепно! 
Девятью стрелами ты уложил девять бизонов! Отец гордится тобой.
Харка прислонился к боку Серого.
– Ну что ты так кричишь?
Генри расхохотался.
– Ну это же великолепно! Конечно, ты получишь замечательное новое ружье.
– Десятого не хватает…
– Десятого?! Так ведь это же скорее шутка. Никто из нас не думал, что ты 
уложишь хотя бы пять.
– Но я с Джо Брауном не шутил. Я сказал! Хау!
– Гарри! Ты скоро будешь лучшим охотником в округе Платта, но уж больно ты 
щепетилен. Это нехорошо для серьезного человека. Пойдем-ка лучше к нам да 
выпьем по этому случаю. За успех на охоте, за окончание стачки. Твой отец уже 
давно там.
– Нет, – произнес Харка.
– Жаль. Ну, тогда доброй ночи! – И Генри направился к бараку, где жил Джо.
Харка похлопал Серого по шее, отвел его немного от лагеря, уложил на землю и 
рядом с ним устроил себе ложе из бизоньих шкур. Он понял, что раз отец опять 
принялся за «таинственную воду», его не дождаться.
Усталый Харка проспал до рассвета. Отец так и не появился. Утром, когда вместе 
с другими людьми старый траппер поехал за мясом, Харка присоединился к нему. 
Лошади встали у первого убитого Харкой бизона, и траппер заметил, что индеец 
что-то хочет сказать.
– Ну, что ты, говори!
– Скажи, можно мне взять печень и мозги убитых мною бизонов?
– Мозг и печень? А языки?
– Нет, языки мне не нужны.
– Тогда поделимся: мне – языки, а тебе – мозг и печень. Поможешь мне снимать 
шкуры.
– Хорошо. А рога и шкуры я бы хотел тоже забрать. Мясо мне не нужно, я 
настреляю для себя и другой дичи.
– О чем разговор, я согласен. Все равно шкуры нам ни к чему. Торговцев, которым 
можно бы их продать, тут нет. А что ты собираешься делать с ними?
– Я передам их пауни, чтобы они обработали. Я хочу построить палатку для нас с 
отцом.
– Подумать только! Слушай, а не передашь ли ты и две моих шкуры для обработки?
– Если хочешь. Но одну шкуру я подарю женщине пауни за работу.