не сделал обычной мгновенной остановки. Он подумал, что подобное обычное 
приветствие индейцев этим женщинам ни к чему. Он подъехал шагом и, предоставив 
мустангу остановиться как он хочет, обратился к старой женщине.
– Где Бен? Едет Джим.
– Лучше бы ты не говорил мне об этом негодяе! – крикнула в ответ женщина, и в 
ее словах прозвучала давно сдерживаемая злоба. – Откуда тебя несет, краснокожее 
насекомое? Хватит с нас подонков и бандитов, которые жрут, крадут и ничего не 
платят! – И она втолкнула девушку назад в дом, сама влетела за ней, с грохотом 
захлопнула тяжелую дверь.
Харка заметил, как тотчас же в одну из бойниц высунулся ствол ружья. Он 
усмехнулся, повернул коня, медленно переехал реку и только тогда пустил Серого 
в галоп.
Топ и Джим отдыхали в прерии. Джим жевал снег, чтобы освежить пересохшее горло. 
Харка остановил коня.
– В блокгаузе Беззубого, – сообщил он безразличным тоном отцу, – появилась 
женщина, и она не хочет принимать «ни краснокожих насекомых, ни бандитов».
– Откуда ты это знаешь?
– Я повторяю ее слова.
На лице Матотаупы отразилось разочарование и озабоченность. Харка достаточно 
хорошо знал своего отца. Это разочарование было связано не только с появлением 
новой хозяйки. Чувствовалось, что отец и не совсем доверяет сыну.
– Останься с Джимом, – сказал он Харке. – Я поеду к блокгаузу, и меня женщина 
так легко не приведет в бегство. Джим не может долго оставаться без крыши.
Пока в заснеженной прерии происходил этот разговор, в темном блокгаузе на 
Найобрэре был в разгаре скандал.
В доме было темно: через бойницы проникало мало света, а огонь в очаге был 
прикрыт. Едва тлели уголья под дымящимся котлом. За столом, стоящим рядом с 
очагом, сидел Бен, около сидела дочь, тут же стояла жена. В руке у нее была 
кочерга.
– Я сказала – нет! Не будет здесь этой воровской шайки! Или в этом доме в конце 
концов будет порядочная фактория, или я ухожу!
– Жена, послушай… Успокойся. Дай мне тебе рассказать…
– Нечего зря тратить слова. Джим – бандит! Это настоящий подонок, а ты, как 
койот, дрожишь перед ним. Этот мерзавец придет, нажрется, напьется со всей 
своей компанией и ни черта не заплатит! Это ж твои собственные слова, Бен!
– Правильно, все правильно. Ну, а если он найдет золото?..
– Пока он ничего не нашел!
– А может быть, что-нибудь? Ведь он же пропадал все лето. Я хочу разузнать. 
Этот молодой индеец – это, наверное, Гарри… Плохо, жена, если от нас уходит 
индеец, не сказав ни слова.
– Что же, хочешь пойти за ним? Отправляйся!
Бен поднялся. Жена продолжала ругаться и даже замахнулась кочергой. Он вдруг 
повернулся и вырвал кочергу.
– Ну, теперь спокойно, моя милая гадюка.
Дочь подала отцу ружье. Он вышел, резко хлопнув за собой дверью. Бену не 
пришлось долго ехать по следам Харки, потому что навстречу попался Матотаупа.
– Топ! – Бен махнул ему шляпой.
Оба остановились друг перед другом.
– Где Джим? – спросил Бен.
– Джим тяжело ранен. Я привез его к тебе.
– Ну, вы нашли золото?
Матотаупа побледнел. Сдержав себя, он ответил:
– Мы искали Тачунку Витко.
– Э-э, Тачунка! Пустое занятие. А чем вы будете мне платить, если я вас приму? 
У меня здесь жена и дочка. Они не дадут даром ни куска хлеба, ни глотка водки.
– А чем расплачиваются белые?
– Долларами, если они у них есть.
– У нас есть.
– Хорошо. Это настоящие слова. Гарри мог бы сразу об этом сказать, тогда моя 
жена не стала бы бесноваться и свою кочергу она бы сунула в печку, вместо того 
чтобы испытывать ее прочность на спине мужа.
Матотаупа с удивлением выслушал последние слова.
– Мы придем, – сказал он и повернул коня, чтобы ехать за Джимом и Харкой.
Скоро они подъехали к блокгаузу. Джим был так слаб, что сам идти не мог и 
позволил внести себя. Ему ничего не надо было, кроме воды, тепла и покоя. Он не 
припоминал другого случая, когда был бы в столь плачевном состоянии. Матотаупа 
занялся расчетами с хозяйкой. Он дал ей несколько серебряных долларов, и она 
смотрела на них круглыми глазами, ведь Джим едва ли был способен много съесть 
или выпить, а индейцы вообще не пьют вина.
Джим получил удобное место вблизи очага. Матотаупа ухаживал за ним с 
заботливостью брата и умением врача. Раны гноились и заживали медленно. Целую 
неделю Харка был предоставлен самому себе. Он не ел ничего, что готовила 
женщина. Он не обращал никакого внимания на Джима и очень мало говорил с отцом. 
День за днем он обследовал окрестности, иногда верхом, иногда пешком. Он ловил 
рыбу, подстрелил несколько мелких животных, а однажды даже антилопу и добывал 
себе все, что нужно для поддержания жизни. Он собирал хворост, разжигал костер 
и приготавливал на угольях обед. На ночлег он возвращался в блокгауз. Только 
когда разразилась непогода, несколько дней бушевала метель и сыпался град, он 
отсутствовал целых три дня, а потом появился, но вовсе не для того, чтобы 
прибегнуть к спасительному крову, а лишь показать, что он жив. После бури он и