– Хорошо. Итак, до сих пор тебе дорога известна. Но мы пройдем с тобой еще один 
небольшой ход, который никто не знает, кроме меня, и никто не узнает, кроме 
тебя.
И Матотаупа стал карабкаться по новому проходу. Здесь продвигаться было 
значительно труднее. Легко крошились каменные сосульки. В одном месте проход, 
казалось, был совершенно завален, и Матотаупе пришлось осторожно убирать 
обрушившиеся камни, прежде чем они с Харкой пролезли дальше. Становилось душно. 
Харка чувствовал растущую усталость.
Скоро они оказались в большом помещении. Харка глубоко вздохнул: здесь воздух 
был свежее. Матотаупа присел. Харка придвинулся вплотную к отцу, который 
возился с огнивом. Полетели искры, и Матотаупа поджег немного сухого бизоньего 
помета, который индейцы часто применяли для раскуривания трубок. Пещера была 
значительно больше, чем Харка предполагал в темноте. При свете пламени Харка 
различил разбросанные вокруг сухие кости. Лежали два огромных медвежьих черепа, 
гораздо больших, чем череп обычного гризли. Большинство костей были очень 
старые, давным-давно высохшие, полуистлевшие. Взгляд Харки невольно остановился 
на проломанном человеческом черепе.
Матотаупа закурил свою трубку и потушил огонь. Наступила темнота. Была полная 
тишина, такая, что даже чувствовался вес собственного тела и уши воспринимали 
малейшее движение суставов.
– Здесь тайна пещеры, – прошептал Матотаупа. – Никто не видел Большой Медведицы,
 но она живет здесь, в этой горе, с незапамятных времен. Ее сын был человек. Он 
– прародитель рода Медведицы, мой и твой прародитель. – Матотаупа сделал паузу.
 – Здесь, – шептал он, схватив за руку Харку, точно собираясь вести его, – 
здесь лежат зерна золота. Песок пещеры – золотой песок. Я возьму немного песка 
с собой. Мы – потомки Медведицы, и нам принадлежит любая часть того, что 
принадлежит ей. В этой горе – золото. Оно и здесь, и у истоков водопада, куда я 
хотел провести тебя два года тому назад. Там, в небольшой нише, где начинается 
один из источников, ты можешь взять золотые зерна, просто протянув руку… Ну, 
теперь ты знаешь достаточно.
– Золотые зерна в нише стены я нашел, – сказал Харка.
Матотаупа резко повернулся к сыну. Харка почувствовал в темноте это движение. 
Он чувствовал и взгляд отца.
– Ты… – сказал Матотаупа тихо и оборвал фразу; в наступившей тишине из недр 
горы донесся звук, от которого Харка задрожал: это было глухое, злое, 
угрожающее рычание, многократным эхом повторенное в проходах пещеры. – Харка!
Точно преследуемый духами, заторопился Матотаупа по проходу, по которому они 
только что пришли с сыном. И Харка поспешил за отцом. Проход был слишком тесен 
для медведя, но страх, охвативший мальчика, пересиливал его желание оставаться 
хладнокровным. Снова удушающий воздух сдавливал грудь и тело покрывалось потом. 
Движения их были быстры и не всегда осторожны, камни из-под ног летели вниз. Но 
вот и выход. Матотаупа остановился, резко нажал на камень, закрывающий его, и 
повернул камушки, его поддерживающие. Харка увидел бизонью шкуру – одеяло, 
которое он оставлял здесь, и оба вылезли наружу… Свет, ветер, тающий снег. 
Скрюченные деревья снова окружали их.
Когда Харка и Матотаупа установили на свое место камень, прикрывающий вход в 
пещеру, и тщательно уложили мох, пот стекал у них со лба и с плеч.
Матотаупа раскурил трубку.
– Не знаю, хотела ли Медведица сказать, что я поступил неправильно, открыв 
тайну ее владений, не знаю… В первый раз в жизни я слышал ее голос… – Матотаупа 
глубоко вздохнул. – Я сказал тебе, Харка, что ты должен узнать тайну. Теперь ты 
ее знаешь. Хау.
Матотаупа выбил трубку, встал и вместе с Харкой отправился в путь. Они долго 
петляли по склону и в конце концов оказались у скалистой стены, где находился 
главный вход в пещеру.
Был полдень.
Рэда Джима не пришлось долго искать. Он сидел в пещере, недалеко от входа, 
прислонившись спиной к стене и положив ноги на обломок сталагмита. Лицо его 
осунулось и было пепельно-серым. Взгляд блуждал. Охотничья рубашка – в крови. 
Не было и следа от его былой самоуверенности.
– Топ, – сказал он слабым голосом, когда оба индейца подошли к нему, – никто и 
ничто не удерживает меня больше в этой проклятой пещере. Где ты так долго 
пропадал? И кого ты приволок ко мне? А, Гарри? Ты так элегантно пырнул меня 
ножом. Ты, может быть, подумал, что я свинья, которую нужно заколоть? Твое 
счастье, мальчик, что со мной не было револьвера. – И Джим попытался 
усмехнуться, но это ему не удалось и он закашлялся.
– Моему белому брату плохо? – Матотаупа озабоченно склонился над Джимом.
– Да, Топ, твоему белому брату не так хорошо. Тащи меня отсюда к блокгаузу 
Беззубого Бена, иначе я сдохну, а подыхать у меня нет никакой охоты. И еще этот 
проклятый медведь! Откуда он тут мог появиться?
Даже Джим заметил, что Матотаупа помрачнел.
– Ты что же, видел медведя?
– Видеть? Нет. Этого еще не хватало. С меня довольно его рычания. У меня даже 
рана снова стала кровоточить… Здесь душно, Топ. Вытащи меня скорей наружу. И в 
блокгауз, и в блокгауз к Бену. Я пришел с тобой летом сюда, теперь ты должен 
идти со мной в блокгауз, к Беззубому. А ты, Гарри, в потемках меня хотел убить! 
Ну, а теперь, теперь ты должен быть мне другом, а я – твоим другом. Другого 
выхода нет.
Джим попытался улыбнуться, но только жалкая гримаса появилась на его лице.
– Где ты был, когда услышал рычание медведя? – спросил Харка.