мешочек, висящий на поясе, и заплатил указанную небольшую цену монетами. Потом 
кивнул Абрахаму и пошел с ним в блокгауз. Там он взял некоторое количество 
боеприпасов, заплатил за них и после этого передал ружье Мудрому Змею.
– Это твое. Ты тот, кто первым приветствовал нас, и тот, кто пригласил нас в 
палатки сиксиков.
Мудрый Змей принял подарок. По глазам было видно, что он доволен. Он попросил 
еще раз объяснить, как нужно обращаться с ружьем, и во дворе сделал первый 
выстрел. Отдача в плечо его несколько испугала, и цель была поражена не очень 
хорошо, но с ружьем он освоился. Остального можно было достичь тренировкой.
– Парень, парень, – обратился Томас к Харке, – ты все же сглупил, что не взял 
ружья. Но с другой стороны, это хорошо: Мудрый Змей меня и Тэо принял у себя в 
палатке, и там было как в раю. Он заслужил это ружье. Матотаупа, ты-джентльмен. 
Это я говорил и буду говорить всегда, пока я жив.
Вмешался Абрахам:
– Купите ситцевые рубахи. Купите отличные одеяла. Подходите, господа. Товары 
прима!
Абрахам ушел в заднее помещение, чтобы вынести вещи, которые, по его мнению, 
могли подойти индейцам.
Когда прибывшие остались одни, они заговорили.
– Не покупайте у него этой дряни, – энергично сказал Адамсон. – Для чего в лесу 
и в прериях ситцевые рубашки? И разве согревают эти тряпичные одеяла? Во время 
дождя промокнешь до костей, зимой не согреешься и при первом случае разорвешь. 
Ни жителям прерий, ни индейцам такие вещи ни к чему. Эти новомодные товары 
изобрели для того, чтобы торговцы обманывали индейцев и наживались.
Мудрый Змей согласился. Но Томас, зная, что Матотаупа хочет переодеться, 
возразил:
– Нет необходимости расставаться с кожаными вещами, но свежая зеленая рубашка…
В это время появился Абрахам.
– … зеленая рубашка, черные брюки и это красивейшее одеяло. Ну как, Топ?
Матотаупа был не очень доволен.
– Вот эту. Эта рубашка лучше, – сказал он. – Коричневая, зеленая, белая… 
человек будет, как пятнистая лошадь, и его издалека трудно увидеть. Штаны 
должны быть коричневые, а одеяло вот это – черное, белое, зеленое.
После долгих пререканий между Томасом и Абрахамом Матотаупа по достаточно 
умеренной цене получил желаемое.
Как только покупка состоялась, Мудрый Змей посмотрел на Матотаупу и решительно 
сказал:
– Я еду к нашим палаткам.
Харка поднял голову и взглянул на отца. Он знал, что ему предстоит разлука с 
Матотаупой, и, несмотря на то, что все было заранее предусмотрено, момент 
расставания был нелегким.
За время изгнания они с отцом очень привыкли друг к другу. Но Харка давно 
приучился стойко переносить всякую боль. Теперь, не выказывая беспокойства, он 
стоял перед мужчинами и ждал окончательного решения отца.
– Мой сын Харка пойдет с тобой к палаткам, – сказал отец сиксику.
Этим было сказано все, что должно было быть сказано. Матотаупа и Харка 
распрощались только взглядами. Мальчик подошел к Тэо, взял у него своего 
мустанга и мустанга Мудрого Змея. Они сели на коней и, миновав ворота, подняли 
их в галоп.
Оставшиеся провожали их взглядами, но всадники не обернулись. Они исчезли в 
холмистой прерии. Стук копыт стих вдали.
Все направились к блокгаузу, чтобы продолжать свои дела. Матотаупа последним 
вошел в дом. Он дольше всех смотрел вслед уезжающим и теперь, хоть и оставался 
среди людей, почувствовал вокруг себя пустоту. Он очень хорошо понял, что Харка 
– единственный человек, с которым они были как бы одним целым. Они принадлежали 
друг другу. Матотаупа пытался подавить в себе чувство одиночества, и внешне ему 
удалось казаться невозмутимым.
Войдя в блокгауз, он не слышал начала разговора трех белых и ухватил только 
середину фразы.
– … надо заканчивать, Томас, с капканами и мехами, – говорил обычно молчаливый 
Тэо. – Абрахам становится невыносимым.
– Добрейший был человек, но с тех пор, как стал хозяином фактории, превратился 
в настоящего живоглота. Я ему это дело растолкую. Пошли. Мы это сразу сделаем. 
А куда ты всю эту дрянь сложил?
– Там, в лавке, в углу.
– Пошли.
Томас и Тэо направились в первый блокгауз. Матотаупа с Адамсоном остались 
снаружи. Фермер Матотаупе понравился. Он был еще не стар, но, видимо, много 
работал и немало пережил. Его продубленная непогодами кожа была коричневой, 
руки тощие, но мускулистые; шевелюра и борода – с проседью, хотя Матотаупа 
давал фермеру не больше тридцати пяти лет. Но и Адамсон, наверное, заметил в 
косах Матотаупы пряди седых волос. Они были ровесники. Индеец, однако, был 
почти на голову выше довольно рослого белого.
Оба молча стояли рядом и прислушивались к спору в лавке, который шел на все 
более и более высоких тонах. Старый Абрахам на чем свет стоит поносил бобровые 
шкуры, доставленные Томасом и Тэо; близнецы же на все лады корили алчность 
старого Абрахама, да еще в пользу меховой компании.
– Тут не до смеха, – громко ворчал Абрахам. – Я знаю ваши повадки. Вы нежитесь 
в прериях, как бизоны на солнце. Жарите себе грудинку и так, между прочим, 
ловите бобров. Вот это жизнь! Потом тащите сюда капканы. Это от лени! В