— Посмотрим.
— Хорошо, посмотрим.
Джим перешагнул через барьер ложи, вышел на манеж и уже через секунду сидел на 
осле, который стоял совершенно спокойно. Джим погладил животное по шее, 
похлопал по крупу и уже после этого тихонько нажал шенкелями. Животное не 
торопясь направилось по манежу. Джим кивнул Харке. К удивлению примолкнувшей 
публики, ему удалось заставить осла идти шагом, бежать рысью, скакать галопом. 
Вот он уже ездит одну минуту, вторая на исходе… И вдруг, когда Джим уже 
чувствовал себя победителем, осел подпрыгнул, покатился по земле, да еще 
ухитрился схватить всадника зубами за ногу. Рэд Джим растянулся на песке. Под 
общий хохот он медленно возвратился в свою ложу.
— Ну что, Харка, теперь иди ты, — сердито сказал Джим мальчику. — Ты же хотел 
после меня.
Харка поднялся, снял свою одежду и в одном только поясе подошел к дрессировщику 
во фраке.
— Пожалуйста, мой мальчик. Но будь осторожен.
Харка не спеша подошел к ослу и легко вспрыгнул на его спину. Сразу же ему 
пришлось бороться с попытками осла скинуть его. Осел, видно, был хорошо приучен 
к своей роли, но и Харка был ловок и не оставлял осла в покое. Осел носился по 
манежу туда и сюда, и борьба между всадником и животным не ослабевала. Зрители 
снова увлеклись, снова заключались пари за мальчика и против. Рэд Джим довольно 
спокойно следил за происходящим. Харка, казалось, сросся с ослом, но от 
напряжения уже пот выступил на его лице. Две минуты прошло в беспрерывной 
борьбе, и это было немалое время для такого темпа. Вот и еще полминуты… Осел 
стал вести себя спокойней, и в то же время зрители чувствовали, что вот-вот 
произойдет что-то решающее, они орали, вскакивали с мест, размахивали руками.
И Харка чувствовал, что осел на последний момент приберегает какой-то опасный 
трюк. Конечно, мальчик мог бы соскочить с него и снова вскочить, как это он не 
раз проделывал с лошадьми, но тогда ему не засчитают победы. Можно вцепиться в 
осла и не отпускать его, и будь что будет. Но тут Харке пришло в голову сделать 
совершенно другое. Он неожиданно повернулся на прыгающем осле и сел задом 
наперед, как когда-то сидел клоун, схватил животное за хвост. Осел притих и 
спокойно, как овечка, пошел по кругу, едва Харка нажал шенкелями. Один круг, 
второй, третий…
Зрители смолкли и сидели чуть ли не с открытыми ртами. И вот протекла третья 
минута. Под сводами шатра поднялся невообразимый крик, аплодисменты. Харка 
спокойно соскочил с осла, похлопал его по спине, подошел к режиссеру, получил 
свои десять долларов и вернулся в ложу. Он накинул на себя одежду и сидел так, 
как будто бы ничего не произошло.
Матотаупа посмеивался, художник и Длинное Копье выражали свое восхищение. Джим 
чертыхнулся и сказал:
— Проклятье! Парень хитер! Мне тоже следовало догадаться сесть задом наперед.
Начался антракт. Часть публики отправилась осматривать зверинец. Джим с полной 
кассиршей вышел. Художник, Длинное копье и оба дакоты остались в ложе. Желтая 
Борода посмеивался, вспоминая, как Харка перехитрил осла.
Через несколько минут к ложе подошел господин во фраке — дрессировщик лошадей и 
ослов — и спросил художника, не выступал ли раньше этот мальчик в цирке. Желтая 
Борода рассмеялся и заверил его, что мальчик вообще в первый раз видит цирковое 
представление.
— Но, сэр, это непостижимо! Такие способности! К какому же племени принадлежит 
мальчик и кто его так воспитал?
— Он — дакота. И вот его отец.
Господин принялся рассматривать Матотаупу, как осматривают лошадь, оценивая ее 
качества.
— У меня к вам большая просьба, смею ли я рассчитывать на вашу помощь, сэр?
— В зависимости от того, какова она, пожалуйста.
— Мы в ужасном положении. Объявленная в афише группа индейцев отстала от цирка. 
Не исключено, что ее переманили конкуренты — люди бессовестные. После антракта 
мы не сможем показать объявленного номера, и позор падет на нашу голову, мы 
будем разорены. Зрители возмутятся, они разнесут цирк, я даже не в состоянии 
себе представить, что может произойти. Вы понимаете, мы во что бы то ни стало 
должны показать номер «Индейцы и ковбои». Ковбоев тут достаточно, индейцев же, 
которые могли бы что-нибудь показать, найти не так-то просто.
— Да, но чем мы можем помочь?
— Видите, мне кажется, что уж если этот мальчик ездит как десять дьяволов, то и 
его отец на что-нибудь способен. Я полагаю, что они умеют стрелять, бросать 
лассо. Мы могли бы предварительно сделать маленькую репетицию, и, может быть, 
этот господин, который сидел рядом с вами, тоже принял бы участие? Прошу вас, 
поймите меня правильно, мы в ужасном положении, мы на пороге разорения, и это 
как раз перед наступлением зимы. Только вы можете помочь. Я понимаю, что вы 
джентльмены, вы сидите в лучшей ложе, и, поверьте, я не собираюсь равнять вас с 
артистами. Но возможно, и им самим доставит удовольствие такое выступление. Я 
объявлю, кто они такие. Я прошу вас… Конечно, они не могут рассчитывать на 
высокий заработок, они не артисты. Но они, видимо, и не нуждаются. Я сделаю им 
ценные подарки. Этот мальчик уже приобрел симпатии публики, и будет великолепно,
 если я объявлю, что следующий номер пойдет с его участием.
По просьбе художника Длинное Копье перевел предложение дрессировщика.
— Сэр, я готов упасть на колени перед вами, уговорите, пожалуйста, ваших 
краснокожих друзей.
Длинное Копье, посмеиваясь, перевел и эти слова дрессировщика. На лице