Позади палатки расположился зверинец, который можно было осмотреть. Накануне 
художник дал Матотаупе денег на мелкие расходы, и индеец смог заплатить за вход 
в зверинец за себя и за Харку. Харку больше интересовали слоны, тигры, крокодил,
 верблюды и морские львы. Медведи для него не представляли интереса, по его 
мнению, они гораздо лучше выглядели в лесу и в прериях, чем в этих клетках. 
Затем он осмотрел конюшни, где находились лошади и ослы. В первой конюшне были 
только лошади. Они были покрупнее полудиких мустангов индейцев, тонконогие, 
хорошо вычищенные, выхоленные. Лошади — это было то, что Харку и Матотаупу 
особенно интересовало. Во второй конюшне были пони, зебры и четыре осла. Харка 
захотел получше рассмотреть ослов.
Харка кивнул, и Матотаупа ушел.
Мальчик остался около ослов. Ослы спокойно стояли перед яслями с сеном, 
привязанные к перекладинам веревками, прикрепленными к недоуздкам. Животные 
были одинакового роста, одинаковой масти. Они казались еще сравнительно 
молодыми, и с первого взгляда трудно было определить, который из них особенно 
горяч и упрям.
Харка подошел поближе и стал приглядываться к каждому животному. Один из 
конюхов заметил мальчика и что-то сказал, но Харка не понял. Ему не понравилось,
 что он привлек внимание, он ушел от ослов и отправился к отцу. Они посмотрели 
еще хищников, потом вышли из зверинца и вернулись в гостиницу, где поселились 
вместе со своими спутниками.
Отель находился в центральном районе города, на большой площади. Комнаты его 
были обставлены очень просто: кровати, застеленные шерстяными одеялами, 
умывальник и шкаф. При отеле имелась большая хорошая конюшня. Гостиница служила 
также и почтовой станцией, от которой отправлялись почтовые кареты дальше на 
запад. В первом этаже гостиницы и особенно в холле было всегда оживленно.
Индейцы решили отдохнуть до начала представления и легли на постели. Потом 
художник предложил поесть, но Матотаупа и Харка даже удивились, для чего нужно 
так часто есть, ведь еще утром они как следует поели. Они предоставили Желтой 
Бороде поступать, как ему угодно.
Встретились они с художником и с Длинным Копьем у выхода из отеля. Тут же 
появился Джим и вручил им билеты. Он раздобыл целую ложу, правда, как он 
сообщил, по повышенной цене, так как все билеты на цирковое представление уже 
были проданы.
— Как же такие места еще остались незанятыми? — удивился художник.
— Да кассирша специально и приберегла их, чтобы содрать за них побольше.
Художник воздержался от дальнейших расспросов и молча выложил сумму, названную 
Джимом.
В цирке и вокруг него царило оживление. Были зажжены лампы, и в их свете сияли 
бесчисленные блестки. Толпа была так велика, как будто весь город поднялся и 
явился на представление. До начала оставался еще целый час, но Джиму стоило 
немалых усилий, чтобы помочь пробиться сквозь толпу всей пятерке. Он не обращал 
внимания на окрики, отшучивался на ругательства и иногда так умело, что вместо 
негодования вызывал усмешку. Наконец удалось пробиться к входу. Двенадцать 
униформистов в красных фраках образовывали заслон у контроля. С большим трудом 
они сдерживали публику и помогали проверять билеты. Джим взглянул своими 
зелено-голубыми глазами на одного из них и что-то шепнул ему. И все пятеро без 
задержки миновали заслон. Джим остался с контролером, а своим спутникам назвал 
номер ложи и места. Билеты он оставил у себя.
Художник быстро отыскал ложу. Первые места, у самого барьера, он уступил Харке 
и Матотаупе, сам с Длинным Копьем сел во второй ряд. Два места в ложе остались 
свободны.
Публика заполняла цирк. Оркестр расположился на эстраде над входом на манеж, и 
музыканты начали настраивать инструменты.
У входа послышалась громкая перебранка: «Бандиты, разбойники, обманщики!» 
Униформисты бросились к входу. Скоро люди, поднявшие скандал, были выкинуты из 
шатра, и негодующие голоса затихли снаружи. В ложе появился Джим с 
золотоволосой дамой. Они заняли два оставшихся места.
— Что там произошло? — поинтересовался художник.
— Неслыханное безобразие. Шестеро хулиганов пытались ворваться в цирк. Они 
утверждали, что купили билеты в нашу ложу.
— У тебя?
— У меня. Неслыханная наглость! Ну, их выпроводили.
Художник засопел, как бы протестуя против подобных проделок. Он понимал, что 
возмущаться бесполезно, но про себя подумал: «Ну и пройдоха этот Джим».
Оркестр заиграл бравурный выходной марш.
Артисты, участвующие в представлении, промаршировали по арене. Это было 
необыкновенно любопытное для Харки зрелище.
Открыли представление партерные акробаты. Харка внимательно следил за их 
ловкими движениями. Они произвели на него впечатление. И если он не хлопал в 
ладоши, то только потому, что не понимал смысла аплодисментов. Доставил ему 
удовольствие и номер с конями, интересовал его и предстоящий номер с участием 
индейцев и ковбоев, но больше всего он ждал появления диких брыкающихся ослов. 
Художник развернул программу и между двумя номерами, пока чистили ковер, 
прочитал ее и сообщил своим спутникам, что номер с ковбоями и индейцами, как 
главный номер, будет показан после большого антракта, а в конце первого 
отделения будет номер с ослами при участии клоунов и публики.
А пока показывали свое искусство наездницы. Харка довольно критически 
посматривал на девушек, так как кое-что смыслил в верховой езде. Не так уж 
трудно устоять даже и на одной ноге на широкой спине лошади, когда она бежит