— Скажите нам честно, как мужчины мужчинам, что вы думаете о нашем положении? — 
спросил Том.
— Мы неподалеку от Найобреры. Кони чуют воду.
— Вождь… так ведь это… это спасение! Так близко?..
Вместо Матотаупы ответил Товия:
— Да, близко, но не так-то просто дойти до нее. Перед нами самый трудный 
участок пути, нам предстоит преодолеть большую возвышенность, и если над ней 
тоже пронеслась буря, то это не легко.
Матотаупа подтвердил слова индейца. Том даже застонал. Товия оглянулся и, 
заметив, что шестеро изможденных белых крепко спят, принялся снимать с них 
револьверы. Том и Матотаупа помогли ему. И когда спящие проснулись, у них 
оставались только ножи, все огнестрельное оружие было в руках индейцев и Тома.
— Проклятые воры! Краснокожие дьяволы! И Том с ними заодно, это уже было давно 
заметно…
— Я же говорил, что Товия — предатель!..
— Черт бы их подрал, загнали нас в ловушку… Ограбят. Убьют…
Матотаупа, индеец с непонятным для дакотов именем Товия, Том и Харка отвели 
подальше коней, чтобы к ним никто не мог подобраться с ножом, и держали 
заряженное оружие наготове.
— Тихо! — прикрикнул на расшумевшихся путников Товия. — Мы не ограбим вас и не 
убьем. Мы недалеко от Найобреры. Но предстоящий путь очень тяжел. Мы спасаем 
вас от вашей собственной глупости. А сейчас вам еще осталось немного времени 
для отдыха.
Не столько слова, сколько направленные на них револьверы успокоили 
разбушевавшихся мужчин. Они снова улеглись. Но даже и во сне их, видно, мучила 
жажда, они что-то выкрикивали, подергивались, корчились.
А между индейцами и Томом завязался разговор.
— Ты хорошо знаешь эту местность, — сказал Матотаупа Товии. — Из твоих слов я 
понял, что ты знаешь ее лучше, чем я. Отчего же белые тебе не доверяют? Почему 
они не выбрали тебя вожаком, а мне и моему сыну дали пятьдесят патронов за то, 
чтобы я вывел их отсюда?
Индеец улыбнулся.
— Ты не знаешь? Ты не понял, что Билл говорил своим людям?
— Нет.
— Они думают, что я хотел погубить их во время песчаной бури.
— А может быть, ты и хотел это сделать?
Индеец по имени Товия промолчал.
Очень трудно было разбудить этих усталых, потерявших всякую волю людей и 
поднять их на ноги. Том, Товия и Матотаупа кричали на них, тащили за руки, били,
 и только так им удалось заставить их двигаться.
— Скоро вода, — сказал Товия. — Скоро вода.
И эти слова заставили всех собрать последние силы.
Но снова поднялся ветер, снова закрутились песчаные вихри, и у людей вновь 
пробудились сомнения.
— Мы идем по неверному пути!
— Мы кружим на одном месте!
— Проклятые краснокожие! Мерзавцы! Дайте нам отдохнуть!
— Давайте отдохнем до утра, ляжем…
— Идите дальше! Каждого, кто остановится, я буду стрелять! Я всех вас уложу! — 
громко крикнул Товия, но с таким спокойствием, точно заказывал кружку пива.
Шатаясь, люди с проклятиями тащились дальше. Они падали, поднимались и снова 
падали, но все-таки шли.
Индейцы опасались, что к вечеру ветер усилится. Но этого не случилось. Ветер 
ослабел и ночью совсем стих. Мгла рассеялась, и в небе засверкали звезды. Стало 
ясно, что они идут правильно.
Билл завыл от радости, как собака, которая нашла своего хозяина.
— Люди! Мужчины! Ребята! Небо и ад! Мы идем верно! Верно, говорю я!
Все оживились и на исходе ночи двигались бодрее. Но песчаная пустыня, казалось, 
не имела конца, и мужество истощалось. Дорога, как и предупреждал Товия, стала 
труднее, потому что приходилось подниматься вверх по склону. Однако лошади 
чуяли воду и рвались вперед.
И совершенно неожиданно кончилась пустыня. Именно здесь, видимо, проходила 
граница песчаной бури. Да, землю еще устилал песок, но это все-таки была 
твердая земля, покрытая травой, земля, по которой можно было бежать не 
проваливаясь. И не надо было совершать бесконечные обходы дюн.
Люди остановились. Перед ними словно появился добрый дух. Значит, спасены!
Лошадей было не удержать, и Матотаупа с Харкой опустили поводья. Усталые кони 
сами поднялись в галоп, и очень скоро перед всадниками в утреннем рассвете 
заблестела Найобрера.
Вода! Вода!
Лошади рванулись к реке и принялись жадно пить. Оба индейца погрузились в воду 
и только теперь поняли, что их силы тоже на исходе.
Отец посмотрел на сына. За последние недели Харка превратился в обтянутый кожей 
скелет. Скулы выпирали из провалившихся щек, взгляд еще больше заострился, 
движения стали порывистые, угловатые. Голод, жажда, бессонница, страшное 
утомление не оставили ничего детского в этой маленькой, словно высохшей фигурке.

Индейцы освежились и вылезли на иссушенный солнцем желтый берег, когда 
появились бредущие пешком люди. Они сразу же бросились пить, а вдоволь 
напившись, свалились на песок и заснули. Пока они спали, индейцы и Том