Смит. — Ты сын Татанка-Йотанки?
— Нет.
— Кто твой отец?
— Индеец, артист цирка, белые называют его Топом.
Фрэнк Эллис совсем съежился, а Смит решил закончить разговор, который не сулил 
ему ничего интересного.
— Что ж, к разного рода обманам обычно прибегают во всяких цирках, — заметил он 
напоследок Эллису и, предупреждая возможные возражения со стороны последнего, 
презрительно махнул рукой.
Подхватив Кэт, Смит направился назад и вздрогнул, потому что девочка чихнула; 
ему тотчас представилось, какую тетушка Бетти прочитает нотацию за то, что он 
недосмотрел за ребенком.
Индеец так же, как и Смит, резко повернулся и пошел в противоположную сторону, 
даже не оглянувшись. Эллис приосанился и крикнул вдогонку:
— Гарри! После представления ты у меня еще получишь. Это не пройдет тебе даром.
— Папа, — сказала девочка, едва поспевавшая за быстро шагавшим отцом,
— ты слышал, этот злой человек хочет наказать мальчика-индейца за то, что он 
сказал правду.
— Пусть это не беспокоит тебя, детка, у индейцев толстая шкура, он перенесет 
наказание легче, чем ты.
Наказание ребенка для Смита и для Кэт было делом совершенно обыкновенным и 
неизбежным, им и невдомек было, что индейцы никогда не били своих детей.
— Папа!
— Ну что еще, девочка? — Смит начал проявлять признаки нетерпения.
— Папа, ты не можешь попросить этого злого человека, чтобы он не бил 
мальчика-индейца? Ребенок должен всегда говорить правду, разве за это можно 
наказывать?
— Идем, Кэт. Я не могу его об этом просить. Кроме того, все индейцы — скверные 
люди, и их всегда неплохо за что-нибудь наказать.
— Но ведь это же несправедливо, пап, — тихо сказала Кэт, она была далека от 
того, чтобы видеть в мальчике-индейце человека, принадлежавшего к народу, 
убившему ее бабушку, она даже сочувствовала мальчику, потому что Фрэнк Эллис 
чем-то напоминал тетушку Бетти.
Смит ненавидел индейцев, но он понимал, что замечание дочери справедливо, и 
сказал, может быть, даже не столько для дочери, сколько для себя:
— Отец этого мальчишки — циркач, и мы не можем вмешиваться, мы не имеем на это 
никакого права.
Когда отец с дочерью добрались до ложи, шел очередной номер. Показывали свое 
искусство акробаты на трапеции. Смит уселся на стул. Он видел акробатов, видел 
тетушку Бетти, видел сидящих в соседней ложе внимательно наблюдающих за сценой 
господ, видел Кэт, сидящую рядом с ним, но думал он совсем о другом: перед 
глазами у него были мать и охваченная огнем ферма. Наконец-то он нашел эту 
банду убийц… Представления продлятся еще два дня, а после сегодняшнего успеха 
гастроли, возможно, будут продолжены, и он сумеет договориться с полицией об их 
аресте.
Под куполом цирка раздавались возгласы артистов, выполнялись головоломные 
сальто, но Смит только на секунду отвлекся от размышлений о предстоящем аресте.
Пока зрители восхищались акробатами, Фрэнк Эллис в сопровождении своих стражей 
возвратился в фургон дирекции.
— Эллис! — воскликнул директор. — Давайте же решать, чего мы хотим! Наступают 
сроки платежей, но представители банка, кажется, теперь успокоились. И этот 
деятель из цирка «Би энд Би» тоже доволен, но я не знаю, сказать ли «к 
сожалению, доволен» или «слава богу, доволен», ведь он наверняка имел разговор 
в банке и знает о наших финансовых делах. Он намеревается совершить разгром, 
короче говоря, цирк «Би энд Би» хочет проглотить нас, как акула лакомый кусочек.
 И нам надо подумать, будем ли мы хорошо себя чувствовать в желудке этой акулы 
или лучше спасаться. Вот вопрос!
— Я не могу ответить на него, — уклончиво сказал Эллис. — Я только 
администратор. Зачем вы меня об этом спрашиваете?
— Эллис! Вы всегда были моей правой рукой, я доверяю вам, и, в конце концов, вы 
режиссер.
— Да, работаю как режиссер, называюсь — помощником, а за кассой заработок за 
два месяца.
— Эллис, не говорите глупостей. Вы не хуже меня знаете наше положение. Нам 
незачем препираться между собой. Нужно как можно быстрее и с меньшими потерями 
выбраться из этой пропасти. До сих пор мы были самостоятельны, но я чувствую, 
что больше нам не выдержать. Цирк «Би энд Би» готов на все. Контракт с 
Рональдом и со Старым Бобом уже обеспечен и, если мы ничего не предпримем, «Би 
энд Би» заберет наши лучшие номера.
— С Рональдом! Контракт с этим мерзавцем! Да он просто опасен для общества, и 
вы не должны об этом молчать! В черном списке ему место, а не в порядочном 
цирке! Да и Гарри туда же! Этот наглый мальчишка успел раззвонить, что он вовсе 
не сын Ситтинга Булла! Он оскорбил нас!
— Эллис, что с вами! Не мелите глупостей! Вы вообще сегодня невыносимы: нервное 
потрясение или еще что-нибудь в этом роде. Лучше ложитесь спать. Спокойной 
ночи! А я отправлюсь на манеж. Сейчас пойдет последний номер — «Нападение на 
почтовую карету», и я должен слышать, что скажут господа в ложе по этому поводу.

Директор выскочил из фургона, и Эллис остался один. «Старый дурак», — проворчал 
он, открыл маленький шкафчик, вытащил бутылку, выпил бренди и бросился в кресло.