|
туалет, и хотя карета уже была готова, она не торопилась.
Наконец она вышла и сказала, что теперь ее сердце спокойно, так как
приготовления закончены, что и всегда все должно проходить вот так размеренно и
без спешки и только в этом случае она сумеет сохранить свое здоровье.
Последовало еще добавление, что Кэт с ее непоседливостью — это гвоздь в
тетушкин гроб, но эти слова были произнесены уже достаточно тихо, и Сэмюэл Смит
не слышал их.
Маленькое семейство разместилось в карете, и две раскормленные старые клячи
потрусили рысцой. У кучера были курчавые седые бакенбарды, но чисто выбритый
подбородок. Да и все семейство не производило впечатления людей, шагавших в
ногу с растущим промышленным и торговым городом. А когда в пути тетя Бетти
обратила внимание на новые, только что выстроенные дома, она сказала:
— Ты знаешь, Сэмюэл, я плохо чувствую себя на севере, очень плохо. Как только
тут станет поспокойнее после этой войны, я закончу свои дела, все распродам и
уеду на юг. А нынешняя зима была невероятно холодной.
— Как хочешь, тетушка, — смиренно ответил Смит.
Карета остановилась возле цирка. Выскочил служитель в красной ливрее и помог
вылезти Кэт, Смит позаботился о тетушке Бетти. Служитель, взяв билеты из рук
Смита, провел семейство сквозь толпу под огромные аншлаги, к контролю.
Контролер почтительно поклонился и проводил их до ложи. На тетушку Бетти такое
обращение произвело впечатление, и она тут же заметила:
— Я же говорила, что это первоклассный цирк!
Они были одними из первых зрителей, занявших свои места. Соседняя ложа еще
пустовала. Тетушка вынула лорнет и критическим взглядом принялась рассматривать
лампы, зрителей, постепенно наполняющих цирк.
— Семейство Финлей обычно опаздывает, — сказала она. — Но это совсем не из-за
Анни. Анни — пунктуальна, но ее муж… Это всегда неприятно, когда люди не
пунктуальны. Пожалуйста, заметь себе это, Кэт. Вот твой отец совершенно
пунктуален, и ты можешь с него брать пример.
— Конечно, тетушка Бетти, — поспешила ответить Кэт, хотя мысли ее были заняты
совсем другим.
На девочку обрушилась бездна новых впечатлений. Высоко под куполом висели
какие-то штанги, свешивались канаты непонятного назначения. На эстраде оркестр
настраивал инструменты, и беспорядочные звуки дополняли атамосферу ожидания
заманчивого зрелища. Служители цирка в красных ливреях сновали между рядами,
рассаживая зрителей. Миловидные девушки разносили сладости.
— Пожалуйста, ничего не покупай, Сэмюэл, — сказала тетушка Бетти. — От
сладостей только портятся зубы.
— Как хочешь.
Кэт двоим детским инстинктом чувствовала, что отец ее отнюдь не безвольный
человек, он просто устал от бесконечных мелких сражений и потому на все
соглашался.
Но тетушке Бетти не понравилось, что она не слышит возражений, она любила
доказывать свою правоту, а тут с ней так легко соглашались. И кажется,
настроение у тетушки уже начинало портиться, но, к счастью, в соседней ложе
появилось семейство Финлей.
— А не слишком ли мы близко к арене? — спросил господин Финлей, солидный
мужчина, чьи капиталы успешно оборачивались в мукомольном деле. — Запах
животных и пота, пыль на арене — это, Анни, не очень-то приятно. И подумай о
своей астме, ты же не переносишь пыли.
Пока господин Финлей говорил, юный Дуглас, мальчик немного постарше Кэт,
скорчил замеченную только Сэмюэлем Смитом и Кэт преуморительную гримасу, точно
вдыхая пыль и показывая, что ему хочется чихнуть. Девочка заулыбалась: смеяться
в присутствии тетушки Бетти, разумеется, было недопустимо. Между тем тетушка
нашла новую возможность для дискуссии — она вступила в спор с господином
Финлеем о том, какие места в цирке и в театре следует считать наиболее удобными
и приличными. Мнение свое она обосновывала чрезвычайно важными и жизненными
причинами. Господин Финлей был внимателен к тетушке Бетти, ведь она вложила
немалые деньги в его предприятие.
Кэт и Дугласа лихорадило от нетерпения. Но вот оркестр заиграл выходной марш, и
нарядная процессия артистов и животных вышла на арену. Этот цирковой парад под
звуки щекочущей нервы музыки производил на Кэт и Дугласа не меньшее впечатление,
чем в прошлую осень на Харку, только мальчик и девочка обращали внимание
совсем не на то, что когда-то особенно интересовало юного дакоту. Широко
раскрыв глаза, оба, не отрываясь, смотрели на искусниц верховой езды. В
балетных костюмах, в кружевах, с маленькими коронами в светлых волосах, они с
улыбками посылали зрителям воздушные поцелуи, припрыгивали в своих белых
шелковых сапожках на крупах коней. Кэт тут же мысленно представила себя в роли
такой наездницы, а Дуглас себя — смелым ковбоем, скачущим позади маленьких
принцесс. В рядах зрителей раздались первые аплодисменты и крики приветствия.
Дуглас и Кэт тоже захлопали в ладоши.
— Не так громко, — прошептала тетушка Бетти. — Молодая леди всегда должна быть
сдержанной в проявлении своих чувств.
Кэт, словно разбуженная посреди прекрасного сна, как-то болезненно сжала губы.
Но тут же ее внимание было поглощено верблюдами и слонами, показавшимися на
арене, и тетушка Бетти снова была забыта. На спине слона сидел погонщик в
тюрбане, а у него на плече — маленькая обезьянка, одетая, как девочка, в
жакетку, блузку и головной платок. Обезьянка поднялась на цыпочки и начала
кланяться и посылать воздушные поцелуи, как это только что делали наездницы.
Дети в цирке дружно смеялись, и взрослые тоже заразились весельем детей.
|
|