– Вода там кончилась. Надо срочно продавать или забивать…
Квини снова поехала на автомобиле в агентуру, чтобы достать там воды. Это была 
крайняя мера и на короткое время. Возможно, все же пройдет дождь и можно будет 
спасти лошадей. Квини приехала очень рано, задолго до открытия учреждений 
управления, чтобы никого не встретить. Но Эйви она обнаружила недалеко от его 
дома и поскорее подъехала к нему.
– Как дела? – спросил он опять из машины в машину.
Квини описала изменения в своем муже.
– По моему мнению, пройдет месяца три, пока он справится с этой проблемой – 
если только у него хватит сил на это. Не оставляйте его!
– Док Эйви, что же это такое?
– Вы можете себе это представить. Но держите язык за зубами. Новейшее, научное, 
бескровное. Во сне не приснится, очень болезненные стоматологические и другие 
медицинские процедуры без анестезии, шоки, инъекции и моральное истязание. – Он 
втянул голову обратно и поехал к своему дому.
В церкви шли молебствия о дожде, а дома бабушка молилась по-своему. Цены на 
мясо упали, потому что повсюду приходилось забивать скот. Если поднимался ветер,
 он поднимал пыль, которая набивалась в трещины на коже и поры, смешивалась с 
потом. У Стоунхорна были синие губы, а когда он что-нибудь делал, он тяжело 
дышал. Но он все-таки сделал навес в сосновой роще.
– Или ты отправишься в свою школу, или я уйду отсюда сам, – сказал он однажды 
ночью в хижине своей жене. – Два дня тебе на размышление.



ОГОНЬ

На следующее утро в агентуре было неспокойно. Многие индейцы-ранчеро, в том 
числе и отец Квини, приехали к мистеру Брауну, замещавшему шефа по экономике 
Хавермана, который все еще лечил свое больное сердце.
Животные гибли от жажды; на рынке индейцы-ранчеро получали далеко не закупочные 
цены. Ни колодцев, ни оросительных систем, ни пастбищ на хороших землях, как у 
соседей – белых ранчеро, у них не было. От мистера Брауна было ничего не 
добиться, кроме слов, которые не помогали. Службой здравоохранения были 
запланированы в резервации колодцы, но это для людей, не для скотоводческих 
хозяйств. Считалось, что оросительные системы не окупят себя в холмистой прерии.
 «Стоимость их превысит пользу», – уверял мистер Браун.
Но от отчаявшихся ранчеро было трудно отделаться.
В кабинете Евы Билкинс тоже доводы и контрдоводы – словно вороний грай.
– Остается лишь одно: я прикажу доставить ее с полицией.
– Не забывайте, Ева, что испытала молодая женщина.
– С таким мужем – да! Исключительно из-за него. Ей надо уйти от него. Он 
гибельно влияет на нее. Когда это у нас были затруднения с самой Квини? Никогда.
 Воспитанная в порядочной семье, пусть даже и в старомодных устоях, отличная 
ученица, единственная из нашей резервации принятая в художественную школу – это 
благодаря моим настойчивым хлопотам, – в восемнадцать лет уже заявившая о себе 
как о художнице, без пяти минут бакалавр – и вот вдруг катастрофа! За гангстера 
выйти замуж, да еще ребенка ждать от него, и теперь уходить из школы! Не может 
быть и речи об этом! Ни в коем случае! – Ева Билкинс помахала в воздухе письмом.
 – Пустая бумажка – эта справка! За этим Эйви нужен глаз да глаз. Его 
панибратство с индейцами противоречит служебным документам. Нужно его просто 
убрать отсюда. Ну и устроил он нам, возвратил этого бандита так скоро назад. 
Мистер Шоу с трудом выяснил это. И через год было бы ему рано, тогда и нашей 
Квини ребенок не помешал бы стать бакалавром. Но я буду действовать решительно, 
я прикажу доставить ее с полицией. Она в течение двенадцати лет подлежит 
обязательному школьному обучению. Я добьюсь подписи Холи!
– Что за муха вас укусила, Ева? Наверное же, есть и другие пути. Я совершенно 
не верю в то, что муж Квини хотел бы воспрепятствовать…
– Вы слишком хорошего мнения о преступнике! Это ясно! И нет никаких различных 
путей, но есть одно-единственное объяснение! Он тиранит нашу Квини, она боится 
его. Она ведь знает об ужасных событиях на этом отдаленном ранчо. Молодая 
женщина просто оказалась во власти этого человека. Мы должны защитить ее! Это 
еще видно будет, кто тут распоряжается.
– Но пойми же, Ева, в условиях демократии распоряжается здравый смысл. Разве не 
так? Я думаю, если Квини экзамен на бакалавра…
– Больше ни слова, Кэт Карсон! Так или иначе… она поедет в художественную школу.
 И притом немедленно. Ни дня я больше не дам ей прохлаждаться в доме Джо Кинга. 
Она уже опускается! Миссис Холи целую неделю ждет парную картинку к «Черному 
быку»– она предложила большую сумму. И что делает Квини? Ничего. Просто ничего. 
Сэр Холи обратил мое внимание на то, что Квини становится на путь «способной и 
талантливой ученицы Джо Кинга». Джо Кинга! – Ева Билкинс выговорила это имя с 
настоящим отвращением. – Этот станет препятствовать! Да мы сами ему еще раз 
покажем. Он должен быть под врачебным контролем, а он и не собирается.
– Ну, в этом отношении вы уж ничего не сделаете. Это компетенция Эйви.
– Но то, что происходит с Квини, – это мое дело, и я его доведу до конца. В 
художественной школе она не только получит своего бакалавра. Она там еще год 
пробудет в гигиенически и морально безупречном окружении и, как женщина, 
вдалеке от грубияна своего мужа. Этот наркоманящий парень вообще годится только 
для того, чтобы… ну да ладно.
Ева Билкинс взялась за телефон и попросилась у мисс Томсон на прием к