сердито сдвинув брови, пробурчал Айзек Бут.
– Как это так? Да это я о Миллер. (Миллер заправляла самой большой 
бензоколонкой в Нью-Сити. ) У нее, наверное, не только автомобиль, но еще и 
деньги, что не всегда бывает вместе. Может быть, она белая, а может быть, 
метиска. Может быть, она собирается выйти за него замуж, а может быть, и нет.
– Не приучайся к болтовне, мать твоя избавилась от этого порока.
Айзек Бут повернулся, чтобы уйти и пресечь в корне то, что в его глазах могло 
только компрометировать в высшей степени почтенное семейство.
Квини усмехнулась вслед троим. Она почувствовала облегчение и принялась 
возиться со своими маленькими сестрами. Наверху, на склоне, она заметила также 
отца и мать, и у нее появилась уверенность, что она может поприветствовать 
родителей.
– Так, так, молодая дама в одиночестве? – услышала Квини позади себя низкий 
ворчливый голос.
Она опустила глаза и продолжала играть с детьми, как будто бы не поняла, что 
обращаются к ней. Но рослый, крепкий мужчина на этом не успокоился.
Он подошел к детям, которые посмотрели на него с удивлением и легким испугом, 
потому что лицо его было обезображено сломанным носом и зарубцевавшимся рваным 
веком. Но когда он достал из кармана пакетик земляных орехов и дети, не 
остановленные Квини, приняли их, робость у них пропала.
Квини мобилизовала все свое внимание, как бы между прочим, незаметно 
рассматривая этого мужчину. На нем была соломенная ковбойская шляпа и розовый 
галстук в синюю полоску. У него совершенно отсутствовал вкус, и самоуверенность 
его была наивна. Квини почувствовала еще, что этот человек не только боится 
удара по больным почкам, но еще и как-то душевно ущербен. Она, правда, не могла 
пока сказать как. Он выделялся ростом, этот неудавшийся мастер мирового класса. 
Он не с младых ногтей стал гангстером, озлобление направило его на этот путь. 
Наверняка он мог быть хорошим организатором, как говорил Стоунхорн, и наверняка 
ему больше подходит боксерский удар и автоматический пистолет, чем стилет или 
кольт. Он был человеком силы, и Квини могла бы поверить, что он способен на 
любую грубость, но не на садизм.
Прошел полицейский, не удостоив Майка вниманием: полиция сегодня должна была 
следить за порядком в районе родео, но, кажется, тут был только небольшой 
местный наряд.
– Да, за такой прелестной молодой дамой мужу следовало бы присматривать получше,
 – изрек он тем же ворчливым тоном, содержащим в себе невероятное сочетание 
благосклонности и сарказма.
Квини улыбнулась, но все еще ничего не отвечала. Она и сама знала, что очень 
хорошо выглядит в бирюзовом платье без рукавов, с серебряным кулоном на груди и 
серебряным браслетом на смуглой руке. Эти серебряные вещи были еще из 
художественной школы.
Вдруг она выпалила:
– Мой муж на родео.
– Участвует? Очень хорошо. Вам к лицу.
– Стоунхорн!
Майк только свистнул. Он был озадачен.
– Ну и ну! И тут успел найти красотку!
– Мы с ним уже давно женаты.
Квини сама не знала, почему так сказала. Давно – это было понятие относительное.
 Быть женой Стоунхорна было для нее само собой разумеющимся, все остальное 
казалось, в сущности, неважным, по времени совершенно незначительным. Или, 
может быть, она решила, что лучше всего назло Майку представить дело так, будто 
она давным-давно ходила в невестах гангстера.
Майк пожевал что-то и вывалил широкую губу:
– Ну и ну… – Он пошел прочь, посвистывая и приговаривая: – Ребенок… ребенок…
Квини пошла с девочками к своим родителям и села на скамью рядом с ними; рядом, 
словно бы и не было никаких размолвок. За эти несколько недель отец, казалось, 
сильно постарел.
– Кто этот такой длинный? – спросил он дочь.
– Один из тех, кто ищет знакомств.
Родео должно было начаться в два часа пополудни. До этого времени было еще 
много, но лучшие стоячие места у ограждения стали понемногу заполняться. Квини 
поднялась, чтобы встать там вместе с мальчишками и парнями. Она хотела быть как 
можно ближе к арене, это было всякому понятно. Она обнаружила своего мужа, 
который стоял вместе с несколькими служащими и другими участниками родео у 
выхода для наездников и бросателей лассо. Его высокая фигура в черной 
ковбойской шляпе была очень заметна. Джо проявил еще большую наблюдательность, 
он со своего места заметил жену даже раньше, чем она его. Встреча с Майком от 
него не ускользнула. Он с удовольствием бы узнал, что было при этом сказано. Но 
сейчас его внимание привлекло другое событие. По лужайке, отведенной зрителям, 
шел Гарольд Бут, сопровождаемый той особой, которую Мэри, не без удовольствия с 
некоторой злобой утрируя, определила как заплывшую жиром белобрысую фурию. Они 
встретились с Айзеком Бутом, его женой и Мэри, и соколиные глаза Джо легко 
могли определить характер встречи. У всех нашлись улыбки, а «белобрысая фурия» 
тотчас замолотила языком. И речь ее длилась так долго, что даже матушка Бут 
отважилась перебить ее. Наконец Джо заметил, что пытаются рассмотреть его. Он 
решил не подавать виду.
Гарольд и его подруга отошли от родителей и направились к выходу для участников.
 Джо остался на месте. Ему и в голову не пришло от них скрываться.
Наконец они остановились позади него. Но он не склонен был облегчить им дело и