– Можешь взять. Но как ты собираешься заглушить слухи, которые уже ползут по 
городу?
– Ах, уже так?
– Вот именно.
– Значит, время что-то делать.
Фрэнк соскользнул с верстака, поднял, приветствуя, руку и исчез в дверях. Он 
тронулся немного осторожнее, чем в начале поездки, и пустил автомобиль катиться 
вниз по «серпантину». Он поехал в редакцию «Нью-Сити Ньюс». Без промедления был 
принят редактором вне очереди, хотя, или, наверное, как раз потому, что в 
редакции газеты уже появился другой посетитель.
– Отлично, что вы пришли, Морнинг Стар. Я вас должен представить: мистер 
Морнинг Стар, заместитель вождя резервации; мистер Холлоуэй, частный детектив. 
Я полагаю, мистер Холлоуэй, что имеет смысл дополнить сообщение.
– Я не думаю, чтобы то, что я намереваюсь сделать, пойдет в дополнение, – 
сказал Фрэнк, – но перейдем к делу. Вы, мистер Холлоуэй, являетесь адвокатом, 
уполномоченным доктором Бергеном из Сан-Франциско, дети которого, Джером и 
Каролина, разыскиваются?
– Совершенно верно, уполномоченный.
Редактор попросил обоих своих посетителей сесть.
– Вам уже известно, наверное, больше, чем напечатано в газете? – спросил Фрэнк 
и следил при этом, не изменится ли невозмутимое выражение лица Холлоуэя.
Детектив только выпятил нижнюю губу.
– Я знаю немногим больше. В следующем номере это будет дано. Я проинформирую 
вас предварительно, мистер Морнинг Стар. Вы знаете лично вашего товарища по 
племени Джо Кинга?
– Мистера Кинга-младшего? Да, конечно. Но я думал, нас интересуют Джером и 
Каролина Берген.
– Исчезновение обоих. – Холлоуэй вытащил из внутреннего кармана куртки бумажник 
и вынул из него фотографию.
– Вот – Джо Кинг.
– Полицейское фото?
– Да.
– Почему это вас интересует, мистер Холлоуэй?
– Пожалуйста. Джо Кинг молод, худ, жилист. У него должен быть неприятный взгляд.
 Он был вором и гангстером, он – хулиган и, наверное, прирожденный убийца. Вот 
он недавно в драке поранил шестнадцать человек, четверо полицейских едва 
совладали с ним. После ареста у него теперь условный срок. Он не должен 
оставлять резервации, но нет никаких заборов вокруг этой забытой богом области, 
и кто может сказать, как часто он пребывает в Нью-Сити или в Хилее? Управление 
уголовной полиции все еще подозревает его в убийстве.
– Эсмеральда Хорвуд вас не совсем правильно информировала, мистер Холлоуэй. 
Приговор по обвинению Джо Кинга в воровстве пересмотрен, Джо не воровал. Он от 
отчаяния в заключении стал гангстером, однако точно известно, что, несмотря на 
грозящую ему опасность, он развязался с бандитами. А если он дрался в гостинице,
 то лишь ради того, чтобы защитить нескольких товарищей по племени от 
возбужденной толпы белых людей. Он женился на красивой уважаемой девушке, 
построил ранчо, он победил на родео. Не подозревайте никого наобум, мистер 
Холлоуэй. Вы заблуждаетесь.
– Этот парень владеет оружием, поднаторел в разных уловках, прошел огонь и воду 
– его можно подозревать в чем угодно.
– Почему же только в плохом?
– Надо полагать, что для ранчо ему нужны деньги. Он пустился в спекуляции 
скотом. Вам это, несомненно, известно, мистер Морнинг Стар.
– У него есть великолепные лошади. Не получал ли доктор Берген шантажирующих 
писем?
– Пока нет.
– О'кей. Остальное я, разумеется, могу узнать в полиции. Так же как и вы, 
мистер Холлоуэй.
Морнинг Стар попрощался со строго отмеренной вежливостью и поехал в полицейский 
участок, который был расположен рядом с банком, школой и почтой на главной 
улице Нью-Сити. Ему опять не пришлось ждать, он был тотчас же направлен в 
уголовное отделение.
– Дело Бергенов? Не сможете ли вы нам помочь, Морнинг Стар? Отец объявил 
вознаграждение сорок тысяч долларов.
Индеец представил себе внутренний мир знакомого ему служащего криминальной 
полиции и тотчас понял, чем он отличается, например, от оружейного мастера 
Билла Краузе. Краузе любил людей, со времени смерти своей жены и своего сына 
был печален, он никогда не проявлял больше смелости, чем это приличествовало 
деловому человеку. Его поседевшие волосы стояли упрямой щетиной на голове, 
светлые, цвета соломы, брови были еще густы и кустисты. А служащий, в общем, не 
любил людей, он считал их потенциальными преступниками, за исключением, 
наверное, своей собственной семьи. Чувство печали вряд ли было ему известно, но 
зато было чувство страха перед неудачей. Смелости для риска у него от природы 
хватало, о чем свидетельствовало строгое лицо янки, но тоже не ради каких-то 
высоких целей он ее растрачивал. В процветающем городе с его постоянно 
изменяющимся населением люди каждый день делали что-то, что не соответствовало 
законам, начиная от нарушений правил дорожного движения и до убийства. Борьба с 
преступлениями была привычной работой служащего; он разделял моменты подозрения 
и снятия вины точно так же четко, как гребень делил его волосы на пробор. 
Особые случаи раздражали его, вызывали чувство отвращения.