– Я считал, что для меня это не имеет такого уж значения, а судья сказал, что я 
облегчил ему работу. Этот судья – Майкл Элджин – удивительный человек. 
Чистокровный белый, но вырос в Оклахоме
37
. Он немного знает нас, индейцах, и даже женат на чероки. Он допрашивал не так, 
как полицейские, он постарался выяснить, отчего я вмешался, и в приговоре 
указал:»… за нанесение телесных повреждений при оказании помощи… «Немного таких,
 как этот Элджин. Он, кажется, понимает… – Джо подыскивал нужное слово, и Квини 
молча ждала, – кажется, понимает, что резервация – тоже своего рода тюрьма со 
внешними работами, и работа здесь с опекунами на шее уже достаточное наказание.
 – Джо усмехнулся, и усмешка эта была горькой. – Я и сам еще не знаю, что из 
этого всего выйдет.

Квини тяжело вздохнула, вспомнив пережитые страхи и избавление от них.
– Я тебе еще не говорила, Джо, что Пегий пронесся галопом мимо ранчо Саттеля, 
ему кто-то подвязал под хвост огонь, так что он носился как сумасшедший.
– Да, это старая штука. Но парень снова напал на меня врасплох. – И Джо уехал.
Квини знала, кто подразумевается под» парнем «.
Человек, который должен был получить плату за доставку Пегого и кобылы, все еще 
не давал о себе знать.
Хотя Джо внешне оставался спокоен, изо дня в день справлялся со своей скромной 
работой и полиция, суд, совет племени и суперинтендент за прошедшую неделю 
никакого повода к недовольству не обнаружили, но в душе Квини нарастала тревога.
 Она знала, что Джо Кинг, даже если и оба украденных животных возвращены, 
недолго сможет жить ковбоем при трех лошадях, да еще под надзором 
суперинтендента. Что-то должно произойти, или он погибнет. Он ел, но это не шло 
впрок. Он бегал, но это не укрепляло его. Он был приветлив с Квини, но это было 
как прощание. К огнестрельному оружию он не прикасался. Хищные птицы и фазаны, 
оставленные в покое, кружили у ранчо. Он ходил вниз, к колодцу Бута, за водой, 
но если появлялась Мэри, он ее не приветствовал. Он сообщал в агентуру, что он 
на месте, но не говорил там обычно ни с кем ни слова. Когда Марго Крези Игл при 
ее регулярном объезде, которые входили в обязанность службы здравоохранения, 
навестила также и Кингов, Джо случайно был дома, но держался так, словно ее тут 
и не было.
Отец Квини и брат Генри пришли в гости. Джо заметил их издалека и уехал прочь.
Никто больше не имел к нему доступа, кроме Квини, да и та боялась, чтобы и эта 
последняя дверь, будто по ошибке оставленная открытой, не захлопнулась. Лучшим 
временем были часы, когда Джо провожал Квини на лошади, а затем снова встречал 
на обратном пути. Он всегда пунктуально являлся на место.
Однажды Гарольд Бут подъехал на элегантном автомобиле к отцовскому дому. Он 
привез вертлявую маленькую белую женщину, которая недолго оставалась на ранчо, 
через несколько дней Гарольд снова увез ее в направлении Нью-Сити и вернулся 
один на старом» Студебеккере «, на котором его мать ездила за покупками в 
поселок агентуры.
Квини зорко следила за всем происходящим и, конечно, заметила, что Гарольд не 
поздоровался и не попрощался со своим отцом, хотя Айзек стоял перед домом. Если 
старый Бут однажды что-нибудь сказал, его слова были незыблемее, чем судебный 
приговор. Айзек не пересматривал решений.
И снова пришел день, когда Джо нужно было доложить о себе в агентуру и этим 
засвидетельствовать приверженность надлежащему для резервации порядку. Это был 
для него день муки. Он уже трижды возвращался в резервацию. Первый раз он 
явился по своей воле, вызывающий, агрессивный, от многого в немом удивлении, 
насмехающийся над всеми, кто его боялся. Второй раз его привезли на сказочном 
автомобиле одной мощной и таинственной организации. Он был опухший и в 
чрезвычайно раздраженном состоянии. В третий раз его доставили в тюремном 
автомобиле полицейские племени, его, потерпевшего неудачу, мечтающего о 
колодцах ковбоя, который позволил украсть своих лошадей, человека, который по 
ночам вопит в своем доме, а его беременная жена в это время находится под 
открытым небом, его, клевещущего на своего соседа, чтобы покрыть собственное 
преступление, его, хулигана-рецидивиста, ранчеро, который загнал дорогую 
жеребую кобылу и был избит полицейскими по всем правилам нехитрого искусства. 
Он не мог больше иметь при себе огнестрельного оружия, он регулярно должен был 
сообщать о себе, и никто не ждал больше от него, что он снова когда-нибудь 
станет королем родео. Джо Кинг объективно стал маленьким человеком, но 
субъективно он все еще не был достаточно мал. И он еще отваживался молчать и 
прятаться от людей. Значит, надо ему дать почувствовать, что он очень маленький,
 что он конченый человек и из своего окружения ему не вырваться. Эту задачу 
мисс Томсон усвоила лучше всего, ведь она всегда отдавала себе отчет во всем, 
что она делала.
Джо Кинг в день явки приходил всегда точно в восемь утра, но было невозможно 
его тотчас же отпустить. Напротив, всегда находились серьезные причины этого не 
делать. Мисс Томсон распоряжалась так, словно была древнеегипетским богом, 
предоставляющим места в приемной, и противиться ему совершенно безнадежно. 
Индейцы и индеанки, которые со своими уже не раз подаваемыми просьбами хотели 
обратиться к суперинтенденту или его помощнику, со стоическими лицами стояли у 
ограды садика или уже были в приемной. Мисс Томсон опрашивала их и в 
зависимости от характера заявлений распределяла по группам. Она принимала во 
внимание также возраст и пол, длину пути, который проделали просители, пришли 
ли они пешком или приехали на лошади, автомобиле, были ли у них с собой дети, 
будут ли они, по ее мнению, излагать свое дело обстоятельно и долго или